Джавад Мирджавадов

В моей жизни случилось несколько встреч с замечательными людьми, которые оставили след в истории культуры. Один из них - родившийся 19 января 1923 года гениальный художник второй половины 20 века Джавад Мирджавадов. Лучше всего о себе он сказал сам: "Я без корон коронован любовью к лагунам дремотным, к забытым дорогам и храмам, тоскливым деревьям зимой…".

Встретил я его впервые во время поездки в Баку на юбилей Бахтияра Вагабзаде ( несколько стихотворений которого мне случилось перевести), в фойе гостиницы, где остановилась писательская делегация. Увидев его, не надо было спрашивать, чем он занимается. Художник и гений просвечивали через кожу его нездешнего лица.

Джавад и его жена Люба - муза и ангел-хранитель – хотели встретиться с Айтматовым. Я сказал, что Айтматова в отеле сейчас нет. Мы разговорились. Говорила в основном Люба Мирджавадова: о творчестве своего мужа, о тех препонах, которые ставят власти художнику. Джавад больше молчал. Они принесли с собой слайды картин Джавада. Даже слайды свидетельствовали о том, какой это своеобразный и незаурядный художник. Когда появился Айтматов, я не мог не сказать, что Джавад- гений.

На следующий день мы поехали смотреть работы Джавада, занимавшие все пространство малогабаритной квартиры от стены до стены и от пола до потолка. Впечатление было ошеломляющим.
Джавад был хорошо известен в художественных кругах, но самобытность, нонконформизм, верность своим художественным принципам привели его к конфликту с властями.

Айтматов много сделал для того, чтобы этот художник, заслуживающий славы, получил ее еще при жизни. Вскоре началась перестройка, и творчество Джвавада Мирджавадова стало востребованным.

Сегодня о Джаваде много написано, его картины занимают почетное место во многих галереях мира.

http://www.ceo.az/ceostyle/art/17914.html

http://www.ceo.az/ceostyle/art/16140.html

Джавад был из священного рода «дяли сейидляр».

Родился 19 января 1923 года в Азербайджане.

Свои последние холсты написал в 1990 году в Вене, в отеле «Бетховен».

24 июня 1992 года умер в поезде «Копенгаген - Москва».

В 1938 году пятнадцатилетний Джавад поступил на работу в кинотеатр помощником рисовальщика афиш, через полгода сам стал рисовать афиши, а еще через год был арестован и осужден на полгода за опоздание на работу.
В 1949-1954 гг. Мирджавадов жил в Ленинграде, работая чернорабочим в «Эрмитаже» и благодаря М.Т. Артамонову – директору «Эрмитажа», получил доступ к запасникам, где учился у великих мастеров искусству несоветской живописи..

Далее текст из воспоминаний Джавада Мирджавадова, в котором рассказ о Сезанне так лестно для меня соседствует с рассказом о моей коллекции прялок.

«…Я поднимался к "Автопортрету" Сезанна и говорил ему: "Здравствуй, папаша". Это был мой ритуал, потом Ван Гог, Гоген, Пикассо и наконец Матисс, иногда я довольно долго сидел перед его картинами… да, очень много сил отдал на изучение их метода, был их ревностным последователем, но и сам же ломал это с помощью неких диковинных форм древнего искусства различных культур.

Мне помнится коллекция раскрашенных прялок в квартире писателя Леонида Латынина (я жил у него на Малой Бронной, кажется, месяц, пока ждал открытия моей выставки в Центральном доме литераторов им. Фадеева. Супруги Латынины поселили нас с Любой в просторной комнате с огромной кроватью, перед картиной "Ночной фаэтон", которую подарил Леониду… Утром я открывал глаза и смотрел на неё, а засыпая – бросал на неё последний взгляд. Интересные разговоры, какая-то мистическая жизнь самого дома, их интеллектуальная дочь, увлечённая книгами Борхеса, работала в маленькой комнатке, где стояла узенькая железная койка, заправленная серым суконным одеялом наподобие солдатского, утром она бегала, ела как-то рассеяно и очень сосредоточенно писала странные рассказы, которые, пусть она нам простит, мы с женой украдкой читали в её отсутствие… лицо Юли напоминало слепцов Брейгеля и одновременно лубочного купидона… её мама, Алла Латынина, известный литературный критик, любительница мотокросса… едва уловимый аромат её тонких духов обнаруживался вдруг в каких-то таинственных уголках комнат, среди фолиантов, теней и серебристых нитей паутины…), как это напоминало нечто мексиканское и пёстрые узоры на выбеленных африканских стенах.
По первому порыву я готов был, как и Гоген, распрощаться с европейским искусством, основой которого была греческая культура, и стремился вырваться подальше от прагматичного и нездорового духа города, закатывающего под асфальт силу интуиции и способность острого восприятия того, что останавливает внимание, да, всё же мир похож на вращающуюся спираль, которая замешивает потоки различных цивилизаций, почти непохожих и слегка узнаваемых, где людское сообщество кружило по её виткам, вплетая в схему нашей памяти буквы, знаки, мелодию, краски, и вырваться из оков своих художественных предубеждений, писать в городе или на острове (я десять лет создавал абстрагированные вещи у моря под открытым небом, и я любил их, а потом в силу обстоятельств вновь вернулся в город и двадцать шесть лет писал маслом полотна, равноценные им) – это лишь вопрос твоего потенциала, бесстрашного восприятия непривычного, а в условиях "тёмных времён" это ещё и вопрос творческой незапятнанности».

В 1966 году Джавад встретил Любовь, юную девушку, влюбленную в философию, живопись и в него самого.

«Я предвидел, что она пойдет тяжелой тропой, и молил Царя той незнакомой страны, в которой я исчезну раньше нее, открыть мне способ оберегать Любовь от зла и гибели…». Спустя двадцать лет совместной жизни, в 1986-м, он напишет: «Бог дал мне три чуда: это моя жена, живопись и Абшерон».

При слове Абшерон (в русском произношении - Апшерон) я вспомнил рассказ Джавада о том, как в песках Апшерона он однажды, опасаясь обыска, закопал свои работы. А потом не мог сыскать место, где они закопаны. Так Апшерон поглотил дорогие ему картины. Но Апшерон и одаривал. Вспоминаю рассказ Джавада, как, скитаясь по Апшерону, он встретил однажды подводы, на которых везли овощи и фрукты, и когда проехал обоз и рассеялась пыль, около дороги голодный мальчик нашел аккуратно сложенные на льняной ткани гранаты, дыню и золотистые яблоки.

Мне хочется в день рождения Джавада поклониться до земли его жене Любе, преданной памяти своего великого мужа, и поблагодарить Бога за то, что они не прошли мимо моей жизни. ЛЛ

Вот две работы, подаренные мне Джавадом: