ЛЕОНИД ЛАТЫНИН

 

 

 

                     ЧЕРТЫ И РЕЗЫ

 

 

                       стихотворения

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                          Москва   2007

 

 

 

 

Эта книга диалога, суеты и маяты,

Книга строчек, точек, знаков, книга пауз и звонков,

Где на самом горизонте силуэт маячит – ты,

Чуть заметен, но отчетлив, многозначен, бестолков.

 

Я его не ждал, не ведал, жизнь живя в сплошном тумане,

Я б давно, конечно, умер, и развеяли мой прах

Где-нибудь в париже, риме или прочей глухомани,

Жизнь закончив, как и должно не герою, второпях.

 

Но случилось, но явилось, но стряслось –

                                           с такою силой, индо стиснуло виски,

Я сижу в огромном зале, мимо рыбы и собаки, мимо гады всех мастей

Лают, плавают, несутся, и, с самцами вкупе, самки рвут друг друга на куски,

Доги, шпицы, носороги, осьминоги и акулы, в жанре свежих новостей.

 

И, середь вот этой свалки, этой судороги, боли, дележа и куража,

Смуты, лепета и крика, мировой державы бранной,

Я люблю, дышу, страдаю, этой жизнью бестолковой  бесконечно дорожа,

Этой жизнью безымянной, жалкой, грешной, краткой, странной,

Различимой на полвзгляда, но до одури желанной.

В сантиметре от медузы, ската, гарпии, удава, на пол взмаха от ножа.

 

 

 

 

 

 

 

АПОСТРОФ

 

 

 

 

1

 

 

Прозрачная стезя, прозрачнее пространства,

Беспечные шаги вперед и наугад,

И в этом – признак тем, смешных как постоянство,
Которым, как всегда, я искренне не рад.

 

Скольжу не тяжело, пока что без одышки,

Теряя по пути последние – куда,

И бабочка черна на белизне манишки,

Рука еще нежна, надежна и тверда.

 

И белая рука в ответ еще желанна,

Прощелкал соловей убогое – пора.

И сыплется с небес как белый порох манна,

И движется ко мне заветная гора.

 

Коты поют в ночи роскошно и протяжно,

И кошки вторят им победно и грешно,

И то, что мир погиб, по существу не важно,

И более того, по сущности, смешно.

 

 

25 мая 2003

 

2

 

 

То, что я тебе не верю,

Ничего, переживу.

Не нужна обуза зверю

И во сне, и наяву.

 

Снова храм в душе разрушен,

На пожарище жнивье.

Я, конечно, равнодушен.

Не мое, что не мое.

 

Белый сад, немного грога.

Белки. Сумрак за окном.

Как мне мало доли Бога

В светлом имени твоем.

 

Поживу, опять устану.

Помолчу, передохну,

Забинтую туго рану

И в венецию махну.

 

Ну а там – сюжет потопа.

Капители и мосты.

Та же вечная европа,

Гений дряхлой красоты.

 

 

24 декабря 2005

3

 

 

Нет, не бемоли и не диезы,

Не звуки, запахи и цвета,

Только простые черты и резы,

Времени главная – суть – черта.

 

Те календарные в глине меты,

Клейма на дереве, коже, те

Черты и резы у края леты,

И в сокровении и наготе.

 

Бортники, пахари и клиночеты,

Плотники, пекари и гончары,

Иже творцы безымянной  работы,

Историографы сущей поры –

 

Ваши дела да любовные знаки

Время оставит на медном челе,

И на развалинах новой Итаки,

И на разбуженной  русской земле.

 

 

21 ноября 2004

4

 

 

Мы были вместе до земли и воли,

До этих дней, текущих никуда,

В еще не обозначенном  глаголе,

Бесформенном, как воздух и вода.

 

Мы были вместе, догорев до края

И улетев в неведомо ничто,

Где призрак виден сумрачного рая,

Как солнце, сквозь сплошное решето.

 

И были мы и голодны, и наги,

И были неделимы и родны.

Как буквы на прозрачнейшей бумаге,

Что только Богу по ночам видны.

 

 

10 ноября 2004

5

 

 

Миска каши да чашка чаю,

Лодка красная на берегу.

Я скучаю по тебе, я скучаю,

Наскучаться никак не могу.

 

Вот влетела в окошко птица

И не вылетит вон никак.

Столько лет мне нездешне спится,

Среди желтых в клетку бумаг.

 

Разбежались по весям соседи,

Деревенский мой дом поник.

Мы по паспорту все медведи,

Ну а люди – мельком, на миг.

 

Я тебя в свою шерсть зарою,

Твои руки, плечи и грудь.

И упрячу в слова, как Трою,

Чтоб открыли когда-нибудь.

 

 

3 апреля 2004

6

 

 

Мир без меня не так уж плох,

Не так уж и нелеп.

В нем сущны музыка и Бог,

Огонь, вода и хлеб.

 

Все так же беден отчий кров,

И светится экран.

И дети в школе дураков

Листают мой роман.

 

Машины мчат куда-то встречь,

И снег на проводах.

И буднична больная речь

На ветреных губах.

 

И я непразднично бреду

Куда-то, до и от.

И долг день в жилом аду,

Мгновенье напролет.

 

 

12 ноября 2006 г.

7

 

 

Что-то солнце подземное село,

И оно же еще не взошло.

Как качели качается тело,

Раз – не набело, два – набело.

 

Чем мне голову время забило,

Что за сор накопился в душе.

Где подземное наше светило

В этом ветхом шестом шалаше.

 

Я не стал бы молиться о свете,

Если б даже он снова погас.

Мы за прошлое нынче в ответе,

И за то, где и не было нас.

 

Вот свеча догорела покорно.

Воск скатился с теплом пополам.

Как же снова легко и просторно

В этой тьме, что невидима нам.

 

 

16 ноября 2005

8

 

 

Шаг за шагом, страх за страхом,

Очень медленно, едва.

Становлюсь достойным прахом

По законам естества.

 

Вот развеян я над нилом.

Вот сижу себе ужо

В настроении унылом

В черно-бежевом пежо.

 

Говорю о смысле смерти,

Что витает надо мной,

И читаю на конверте

Новый адрес неземной,

 

Где камин и чай с простудой,

Бронза с патиной тускла,

На диване книги грудой

У окраины стола.

 

И еще – за что, откуда? –

Без подстилки, на полу

Два размеренных верблюда

Дремлют, чавкая в углу.

 

 

20 января 2006

9

 

 

Что-то света стало мало,

Что-то веры стало боле,

Сердце бедное устало

От чужой, не царской, воли.

 

Мир готовит повороты,

Несмотря на все детали,

Доведя судьбу до рвоты

От заслуженной медали.

 

Храм высокий полусферы,

Сто земель в пределе храма.

Наступает жажда веры

У поверженного хама.

 

 

28 января 2007


10

 

 

Эпоха утрат наступила,

Дельфийский оракул молчит.

И серо-зеленое рыло

Из пазухи храма торчит.

 

Дорический стиль на исходе,

Колонны расколоты вкось.

И жизнь уступает природе,

Которой ей быть довелось.

 

В развалинах длящейся драмы

Я больше не жду перемен.

И что христианские храмы

Пред камнем акропольских стен.

 

 

4 октября 2005

11

 

 

Замело мою память белую,

Да и черную замело.

Что на свете я этом делаю,

С коим нынче меня свело.

 

Я брожу между синими соснами,

Все ищу свой зеленый рай.

Меж годами подряд високосными,

Там, где мается месяц май.

 

И кричу никому я, веруя,

Что отыщется где-то след,

Где мы будем самые первые,

Где других просто вовсе нет.

 

А земля так свежа и вымыта

Этой влагой не судного дня,

Несмотря на причуды климата,

Что не минул, летя, меня.

 

 

6 марта 2006

6 мая     2006

12

 

 

Я даже в мысли более безгрешен.

Спеленут так, что звуку не пройти.

Пусты зимой строения скворешен,

И птиц пусты свободные пути.

 

И только тот огонь неугасимый,

Единственный, мерцающий едва,

Божественный, больной, невыносимый,

Я научился складывать в слова.

 

И объяснять, что в лоб необъяснимо,

И забывать осознанную суть.

Жить без людей и этой жизни мимо,

Свободно, равнодушно, как-нибудь.

 

И узнавать в несбывшемся удачу,

И находить в утраченном  покой,

Пока я для кого-то что-то значу

В убогой жизни многовековой.

 

 

6 января 2006

 13

 

 

Мы венчались с тобой на рассвете

Долгожданного званного дня,

С красным прочерком в волчьем билете,

В свете сумерек вместо огня.

 

Белый агнец от крови дымился,

Черный агнец окрасил алтарь,

И завет предначертанный сбылся,

Когда тексты читал пономарь.

 

И сгибалось пространство до лиры,

Исчезало пространство тревог.

Где скитались мы, наги и сиры,

По пустыне по имени Бог.

 

 

17 февраля 2005

14

 

 

                                   Борису Эйфману

 

Огонь не пощадил ни Пушкина, ни зверя,

Лишь, смерти пожалев, оставили их жест.

И, вечностью его беспечною проверя,

Вернули невзначай в одно из общих мест.

 

Две бронзы тяжелы, разбросаны по свету,

Одна, где поздний рим размерен и горяч,

Другая, где москва – земли печальней нету,

И слышен высоко ее не медный плач.

 

Я к ним пришел опять, озябший от дороги,

И руки положил на бронзовую твердь,

Стояли рядом вы, прекрасны и двуноги,

И наблюдали в лоб несбывшуюся смерть.

 

Земля летела вдаль по медленному кругу,

Сосредоточив взгляд на солнечном луче.

И, если бы он был, я обратился к другу,

Как гаснущий огонь к нетронутой свече.

 

 

25 мая 2003

15

 

 

                           Ольге Свибловой

 

Мы – служители мертвого века,

Ненасытные тени земли,

Без единого имярека,

Как без паруса корабли.

 

Сквозь пространства, дома и даты,

Сквозь туманы бесполых тел,

Как оставленные солдаты

Тем, кто ими давно владел,

 

Все бредем без любви и Бога,

Не вперед бредем, не назад,

Чуть левее лежит дорога,

Где живет виртуальный ад.

 

Улыбаясь в бесшумном плаче,

Без затей, поперек гульбы,

Мы идем ненамного иначе,

Чем в серебряный век рабы.

 

Кто мы – путники или бродяги,

Жертвы чьей воровской игры?

Цифры с прочерком на бумаге,

Недостертые до поры.

 

 

7 ноября 2002

16

 

 

                                         О.С.

 

Во мне проснулась несостоявшаяся жизнь

И стала мешать двигаться, видеть небо и землю.

Она надела теплый шарф на шею

Меня осенью семьдесят первого

И поцеловала сзади

Губами из чистой шерсти.

И тут же, не отходя ни на шаг,

Обманула меня с каждым прохожим.

С птицей, сидевшей на клене.

С собакой, спящей возле липы.

С облаком, пролетавшим мимо.

В ней не было ни стыда, ни страха

За мою несостоявшуюся жизнь.

Ее вполне примиряло со мною

Чувство пропавшей скуки

И еще то, что она б никогда не узнала,

Не будь этой будущей встречи.

 

 

8 ноября 2004

17

 

 

Мы спали на полу в чужом Париже,

Мы знали то, что выдумать нельзя,

Куда ж теперь задумчивые лыжи

Несут меня, по воздуху скользя.

 

Среди зимы, короткой и бесснежной.

Среди дерев, озябших на ветру.

Я знал тебя упрямой и мятежной,

Ты начала, я выиграл игру.

 

А воздух бел и вывернут наружу,

Как мех волхва, что кружится, скача.

Я, как и должно, принимаю стужу,

Прикрыв лицо окраиной плеча.

 

И вижу то, что встречено и скрыто,

И то потом, живущее уже.

Овальный дом, разбитое корыто,

И бронзы свет на пятом этаже.

 

 

6  февраля 2006

18

 

 

Руки счастливы по локоть.
Пальцы влажны и нежны.

Мне легко дышать и окать

Возле дремлющей княжны.

 

Говорить ей сон вчерашний

И не помнить ни о чем,

И смотреть как грач над пашней,

Словно пальцы над плечом,

 

Растопырив крылья плавно,

Кружит, медленно скользя.

Мы с тобой совсем недавно

Можем все, что всем нельзя.

 

И тепло, оставив недра,

Нас окутало собой.

И желтеет тускло цедра

В тьму веков над головой.

 

 

3 июля 2006

19

 

 

Мир издох, как собака, у входа

В этот Богом забытый приют,

Где водились и сон, и свобода,

Кои грешным не часто дают.

 

Где я жил по заветному кругу

Междометия, жеста, судьбы.

Посвящая любому досугу

Всю энергию праздной гульбы.

 

Мир издох, не летают машины,

В темных окнах огни не горят.

Лишь об этом деревьев  вершины

Меж собою, не вслух, говорят.

 

Не сияют, мерцая, экраны,

И дороги не слышится гул.

И застыли соседние страны,

И столицы, и горный аул.

 

Что же делать живому в  пустыне

Без обычной сплошной суеты…

Помолись мене, мати, о сыне.

Из своей нежилой высоты.

 

 

21 февраля 2006

20

 

 

Душа мерцающее нежна

И божьим помыслом парима.

В меня зашла моя жена

Из не разрушенного рима.

 

Мы смотрим кружева времен,

Перебираем сны и встречи,

И скорбный быт чужих имен,

Что нам записаны в предтечи.

 

Их голоса наперебой

Нас убеждают в смысле света.

И в том, что бесконечный бой –

Не содержанье, а примета

 

Того, текущего туда,

В посады шуи и медины,

Минуя дни и города,

Где мы так буднично едины.

 

 

5 февраля 2006

21

 

                        Роману Виктюку

 

Я только ночь готовился к эпохе,

Не пил, не ел, не требовал огня,

А только шил из междометий вздохи

И из того, что делало меня.

 

И день пришел – и будничный, и праздный,

Любого дня подобие насквозь,

И чей-то стон,  кривой и безобразный,

В меня воткнул прозрачнейшую ось,

 

И я вишу на выдохе без вздоха,

Ворча, на ось наматываю дни –

По имени  прекрасная эпоха,

По отчеству спаси и сохрани.

 

 

1 января 2003

22

 

 

Перемежаются во мне,

Не вдруг и невпопад,

Рассветы, бедные вполне,

И ночи наугад.

 

Перемежаются, спеша

Сменить друг друга прочь,

То очень темная душа,

То радужная ночь.

 

И я, их смене подчинен,

Лечу надежде встречь

Или под гомоны ворон

Сжимаю темный меч.

 

И душу верою лечу,

Увы, короткий миг,

Что не погасит Бог свечу

И мой нечеткий лик,

 

Что, засыпая в поздний час,

Проснусь, а не умру,

Пока мой ангел не погас,

Как звезды поутру.

 

 

20 октября 2002

23

 

 

Я больше с тобой ни во что не играю,

Я больше с тобой ни на что не надеюсь.

И я подошед уже к самому краю,

Откуда по свету неслышно рассеюсь.

 

Я выйду из мира не торной дорогой,

Не шагом упругим, а теплым теченьем,

И в этой недали, туманной и строгой,

Расстанусь с безумным своим увлеченьем.

 

И ветры упрутся заботливо в спину,

И облак подставит заботливо тропы,

Хотя наяву до конца не покину

Квадратную точку пространства европы.

 

 

21 октября 2002

24

 

 

Жизнь струится, теча по ладони,

Солнце светит, и всходит трава.

Я дремлю в незнакомом вагоне,

Я виновен, и ты не права.

 

Что мне, смертному, было за дело

До небесной твоей головы.

Я заштопал разъятое тело

На окраине желтой Москвы.

 

За окном полустанки и поле.

То деревья, то трубы вдали.

И осколки разбитые доли

Быть избранником скудной земли.

 

Не переча, не вея, не плача,

Я кружусь над весенней страной.

И кружится, конечно, иначе

Все, что раньше случилось со мной.

 

 

7 мая 2006

5

 

 

Миров из разных мы приходим в дом,

В котором не накурено и чисто,

Где тусклый свет небесного батиста

И тьмы уют, развешенной кругом.

 

Как краток дом, и как он не похож

На тьмы домов, оставленных в округе,

Здесь не живут ни засухи, ни вьюги,

И режет хлебы, а не жертву нож.

 

Здесь тишина помолвлена с судьбой,

Здесь на вопрос не задают ответов,

Не принимают схимы и обетов

И говорят всерьез и не с собой.

 

Нам без него не выжить и в раю,

Нам без него не отыскать дороги,

Которые ведут, просты и строги,

В другую жизнь, как будто бы в свою.

 

Нездешний дом, одетый в изразец

Нездешней синтры,  рима и калуги,

Где не живут ни засухи, ни вьюги,

Что сложен из сердец, а не колец.

 

 

21 октября 2002

 
26

 

 

Здесь, как там, погода и дорога,

Ивы лист и жимолости цвет.

Здесь два шага от земли до Бога.

Нет заката и всегда рассвет.

 

Пыль густа, тепла и незаметна,

Нет следов на смертном рубеже.

За спиною дремлющая этна,

Жизнь моя, прошедшая уже. 

 

Остывают помыслы и  страхи,

Оставляют будни и дела.

Желтый цвет распахнутой рубахи

Оттеняет смуглые тела.

 

Вся толпа тиха и беззаботна,

Лица стерты сумраком до дна.

Я за ними следую охотно,

Позабыв земные имена.

 

Что мне помнить суеты оттенки,

Что вздыхать о том, что не вернешь.

Терн колючий тянется вдоль стенки,

На земной до одури похож.

 

А вокруг ни голоса, ни звука,

Ни сверчка, ни ласточки крыла.

Жить вне жизни – скучная наука –

Что, конечно, кажется, была.

 

И сквозь все неслышимые дали,

Сквозь потусторонний свет и дым,

Я услышал, как меня позвали

Именем забытым молодым.

 

И рассудку вопреки и воле,

Вдруг увидев незаметный след.

Я побрел по пройденной дороге

В тот живой потусторонний свет,

 

Где стрельба, пожары и утраты.

Где без смерти не проходит дня.

Где темнеет посреди арбата

Дом, где эвридика ждет меня.

 

 

19 сентября 2005

 

 

 

 

 

 

 

ШВЕДСКИЙ ДНЕВНИК

 

 

 

 

1

 

 

Королевский дворец на замке,

Между небом и раем дыра,

Отражаются шпили в реке,

Неподвижно дрожа до утра.

 

Голубое свечение риз,

Междометия главная роль,

Мне понятен ваш мрачный каприз,

Ваша светлость, бумажный король.

 

Мы сидим возле голых берез,

Справа – осень, а слева – доспех,

Направление мысли – мороз.
Направление смерти – успех.

 

И мартини сухой на столе,

И соседи, и пепел, и жест.

Вот и нежили мы на земле,

Кроме избранных временем мест.

 

 

15 ноября 2002


2

 

 

Проходит все, что должно проходить:

Чума и осень, римы и народ,

И меж эпох протянутая нить,

Как света луч во тьме наоборот.

 

И я скольжу меж бедного луча,

Зимой и летом, летом и зимой,

Туманный шум порою бормоча,

В очередной приличный мезозой.

 

Летит кровать куда-то на восток,

Стучат ножи, работу торопя,

И булькает дворовый водосток,

Как должно без меня и без тебя.

 

Какому сну доверить этот час,

Какой стране оставить этот свет,

До остывающих в пространстве нас,

До самой точки тлеющего – нет.

 

 

15 ноября 2002


 3

 

                         Людмиле Верейской

 

Туманен день, туманна тишина,

Туманно все, что означает лето,

И нет, и не было ответа

И в наши, и не наши времена.

 

А жизнь течет меж пальцев на песок,

Минуя облака и заграницу,

Уеду завтра на неделю в ниццу,

Что ровно из окна наискосок.

 

Лежит страна, туманами полна,

Зовется то жара, а то – прохлада,

Левее полусна, правее ада,

Лежит и спит в любые времена.

 

И я пройду вдоль теплых лошадей

По снежному зеленому газону,

И, в храме помолившись на икону,

Исчезну незаметно из людей.

 

 

17 ноября 2002


4

 

 

Смотреть спеши на влажные мосты,

На острова, на шпили в полусвете,

Наверное, пристойны были в лете

Давным-давно не жухлые цветы.

 

Бренчит трамвай, как сдача, на боку,

Молчит толпа, как будто нелюдима,

И все течет невыносимо мимо,

Как прошлый век на нынешнем веку.

 

 

17 ноября 2002


5

                  Марии Скотт

                  Стаффану Скотту

 

 

Дома безлюдны и немы,

Бревно не вдоль, а поперек.

И выплывает медленно из тьмы

Болтающийся  черный водосток.

 

Угрюмый холм, угрюмая страна,

(Резьба по камню, дереву и льду.)

Что, землю в небо осторожно для,

Перетекла в полярную звезду.

 

Чем я тебя обидел невзначай,

Чем ты меня обидела, скажи ?..

На крыше мох, листва и молочай,

И вкривь и вкось по склонам этажи.

 

Устало дождь не теплый моросит,

Непразднично погас последний лист,

Кривое солнце на ветвях висит,

Как в стропах над землей парашютист.

 

 

Скансен

17 ноября 2002


6

 

 

Куда бежать, зачем и отчего,

В короткий срок за тридевять земель,

На озеро нерусское нево,

Где глубина не более чем мель.

 

Где спят мосты, опершись о гранит,

Где птичьи пограничны голоса,

И солнце, как таинственный магнит,

Затягивает душу в небеса.

 

Угрюмость где высокая в цене,

И где вины пролита благодать,

В такой чужой и призрачной стране,

Рожденной, чтобы мертвых принимать.

 

 

17 ноября 2002


7

 

 

Зачем-то Бог занес меня сюда,

С какою целью и какою ролью,

Посыпать раны нероссийской солью,

Пройти рутину Божьего суда.

 

Увидеть то, что скрыто от москвы,

Услышать то, что недоступно слуху,

Лишь третьему дано кривому уху,

Что больно чутко к голосу молвы.

 

Изъяв дела из должности – беречь,

Минуя долг – безделья благодетель,

Я стал из должников свидетель,

Из стойла в стойло проводящий речь.

 

И то, что было ясно и красно,

И то, что было призрачно и сухо,
Минуя сеть и голоса, и слуха,

Ушло, помедлив, бережно на дно.

 

Чеканит дождь по крыше свой чекан,

Окно закрыто солнечным затменьем,

И лишь внутри открывшимся знаменьем

Накинут жестко набело аркан.

 

 

18 ноября 2002


8

 

 

Мне намертво не хочется изъять

Из твердой жизни мягкое начало,

Как кораблю – остаться у причала,

И русской книге – без земного ять.

 

Без этой вот растерянности дня,

Без этого смущенного посыла,

Где, как орда, одолевает с тыла

Давно уже железного меня.

 

Угрюмый свет пронзительной свечи
Насыщеннее солнечного света,

В системе нет от вечности ответа,

Плывущей между звездами в ночи.

 

Поверх дорог, ведущих по лучу,

Пониз ветров, сорвавшихся с карниза,

В минувший век мне недоступна виза,

В грядущий век я больше не хочу.

 

 

18 ноября 2002

9

                           Людмиле Сараскиной

 

 

Пропитан день туманом и зимой,

Промыт дождями и насыщен влагой.

И никого меж мыслью и бумагой,

Как между мной и памятью земной.

 

Шуршит скребок по сущности коня,

И грива выправляет гнутый волос,

А надо мной невыразимый голос

Поет и плачет тихо про меня.

 

Про то, что я случился и исчез,

Про то, что я смущением охвачен,

И так эпохой был переиначен,

Что вышел вон переживаний без.

 

А лишь с одной чертою до конца,

Которой был из милости помечен,

Мой скорбный дух был скучно онемечен,

И убран взгляд с поверхности лица.

 

Увы, мой друг, ни в звуке, ни в словах,

Наверно, не останется избытка.

Упала на пол блеклая открытка,

Опущенная в минувших веках.

 

 

18 ноября 2002


10

                Петру Фоменко

 

 

Теряет сон несущности удел,

Теряет свет несущности начало,

И все во мне, что стыло и молчало,

Я вон изгнать внезапно захотел.

 

Но не в напряг, не в выкрик, не в резон,

Ни в то, что ярче помысла и слова,

В чем есть безумия основа,

Как в небе – солнце, звезды и озон.

 

А в ту страну, что грезилась давно,

Что до конца ничем не выразима,

Просторней неба и короче рима,

И недоступней, чем морское дно.

 

Какая тишь за тридевять небес,

Какая мгла на все мои резоны,

И столб гранитный на излете зоны,

И ангел мой с ружьем наперевес.

 

 

18 ноября 2002


11

 

 

У сна бывает передышка,

Чаи, кино и даже книжка,

Туманный вечер за окном

И красный в просинь окоем.

 

Еще, но редко,

Птичья клетка,

В бумаге скрюченный сурок

И не взведенный вдруг курок,

 

Еще бывает раз в году

Десяток дней в чужом аду,

Угрюмом, мертвом и родном,

Где мысли только об одном,

 

Когда в заветный штатный сон,

Где чист и выбрит небосклон,

Тебя домчит в единый миг

Крылато-тряский грузовик.

 

 

18 ноября 2002

12

              Елене Бариновой

                         

 

Голосов родных поземка

Пробивается негромко

Сквозь туманы и дожди,

Впереди и позади.

 

Ветра свист тогда околен,

Мимо крыш и колоколен,

Не мешает быть собой

На планете голубой.

 

Черно-белой, красно-серой,

Где чадит истошно серой,

Где, беспечней чем вода,

Кружат в танце города.

 

И где шлындрает незримо

По европе призрак рима.

 

 

18 ноября 2002


13

 

 

Я был пьян от берлоги и воли,

Протрезвев, оказался на дне –

В незатейливой будничной роли

Чужестранца в родимой стране,

 

Где варяжские корни напрасны,

Не от рюрика род свой ведя,

Где все нелюди тоже прекрасны,

Нелюдимее даже тебя.

 

Где с рассвета до ночи туманы,

Где мрачней непогоды дома,

Где и более теплые страны

Молча сходят зимою с ума.

 

И, придвинув стекло золотое,

До краев налитое вином,

Я опять погружаюсь в земное

Бытие за не пьяным окном,

 

В ожидание сна и попойки,

Мимо трезвости и суеты.

И кружатся над соснами койки,

Где под парусом я или ты.

 

 

18 ноября 2002


14

                            Марии Мироновой

 

 

Светлее мир от каждого луча,

Длиннее жизнь от встречи невзначай,

Опять горит погасшая свеча,

Опять вокруг и музыка, и чай.

 

Как мало жил, как мало перемен,

Как скромен зал и лица хороши,

И не затейлив шуман и шопен,

Но дышит вдруг окраина души.

 

Играй еще, неяркий пианист,

Напомни мне о будущей зиме,

О том, что жил на свете ференц лист,

О том, что я опять в своем уме.

 

О том, что там, за окнами, печаль,

И город пуст, и призрачен, и чист.

Когда-нибудь мне очень будет жаль,

Что не сыграл мне баха пианист.

 

 

19 ноября 2002


15

 

 

Упали наземь мертвые снега,

И листья облетели до конца,

Пожухли некрутые берега

Под действием тумана и свинца.

 

Угрюмый сад приветлив и устал,

Но склонен к разговору на ветру,

Среди камней и невысоких скал,

Живых во мне, пока я не умру.

 

Я буду здесь, увы, еще не раз,

Я буду там не завтра, но когда…

А свет вечерний вовсе не погас,

И не замерзла темная вода.

 

 

19 ноября 2002


16

 

 

Этот снег черезмерен и мрачен,

Эти камни неловко крупны,

Дольний мир для людей неудачен

В белом сумраке белой страны.

 

Словно тени загробного мира,

Мимо люди, деревья, дома.

Здесь и самая трезвая лира

Молча сходит когда-то с ума.

 

И душа, что была невесома,

Тяжелее становится скал,

Как же долго мы не были дома,

В том, который я с детства искал.

 

И, шагая по камню упруго,

Бормочу незнакомый мотив,

Дай мне минуть заветного круга

И осилить холодный залив.

 

Дай доплыть, додышать до порога,

Дай дожечь свое сердце огнем,

Под покровом надежды и Бога

Или помня хотя бы о нем.

 

 

20 ноября 2002

17

 

 

Что ты стонешь, иной иноземец,

Мертвых стран неуютен уют,

Ты же русский, не чех и не немец,

Здесь не плачут, а молча поют.

 

Здесь играют в забавные игры,

Раньше смерти – в угрюмый покой,

Здесь как скот даже жаркие тигры –

Спят в покорности роковой.

 

Здесь олени по долам не скачут,

А в загонах понуро тихи,

Только птицы витают и плачут

Да бормочут глухие стихи.

 

И во всей этой призрачной близи

И душе невозможно сберечь –

Птицы взгляд на кирпичном карнизе

И друзей осторожную речь.

 

 

20 ноября 2002

18

 

 

Как хочется пробить неломкий лед

И лодку с берега сволочь,

И что с того, что до и от

Полярная не меркнет ночь.

 

И вдаль, к заснеженной москве,

Отправиться в нелегкий путь,

С надеждой праздной в голове

Доплыть туда когда-нибудь.

 

Доплыть, добраться, догрести,

Допеть, дождаться, докричать,

И, что осталось, донести,

И, что закончилось, начать.

 

И где-нибудь в можайский день

Припомнить бывшее подряд,

Скалы в домах больную тень

Да волчьих глаз немертвый взгляд.

 

 

20 ноября 2002


19

 

 

Я был растерян невпопад,

Смущением разбит,

Где скандинавский полуад

И скопище харит.

 

И мой словарь из русских слов

Был нежности лишен,

Переплетенный сводник снов,

Здесь был безумен он.

 

И все попытки пересечь,

С разумностью любой,

Мою бессмысленную речь

Преображались в бой.

 

И, отдаляясь наугад

От встреченных на миг,

Потусторонний полуад

Был изощренно дик.

 

И эвридики бедной тень

Скользила меж домов,

И только день, расхожий день,

Был неизбежно нов.

 

 

13 декабря 2002

20

 

 

Как тебе в где-то живется,

Как с тобой  кто-то живет…

Тень у ночного колодца

С крыльями наоборот.

 

Вечер по скальному срезу

Медленной речью скользит,

Дань отдавая ликбезу,

Я выполняю транзит –

 

Зик транзит глория мунди –

Греция, рим и париж,

Далее кельн и бурунди,

Среди разрушенных крыш.

 

Далее – возле стокгольма

В скалах пробито метро.

Не эвридика, а ольма,

Здешнего ада тавро.

 

 

13 декабря 2002

21

 

 

- Послушай, - сказало мне слово, -

Родительный плосок падеж,

Все сущее – только основа,

Реальности призрачной меж.

 

Меж этой и той разберихой,

Творительным здесь падежом.

И музыкой, сонной и тихой,

Над самым земли рубежом.

 

И твари таможенной тоже,

Меж Богом и даже людьми…

И жилки вдоль розовой кожи,

Как в гамме короткое ми.

 

 

14 декабря 2002

22

 

 

Я на флейте незатейливо сыграю,

В послесловьи неразборчиво скажу:

- Я пока еще, мой друг, не умираю,

Но и сущее я больше не сужу.

 

Первый клапан закрываю не мизинцем,

И не воздух задуваю в пустоту,

А, пролиту невзначай убитым принцем,

Кровь чугунную на каменном мосту,

 

Где коровы, да недолюди – машины,

Моря пена да короткая волна,

Где распались на две части половины,

Как расколотая облаком луна.

 

Клапан третий – незвучанием запаян,

А второй – тяжелым молотом разбит,

А в партере среди люди ванька каин

Так галантен и приятственен на вид.

 

Я, конечно, ему тоже доиграю

Ту мелодию, протяжну и свежу,

Потому что я еще не умираю,

Но все сущее я больше не сужу.

 

 

19 декабря 2002

23

 

 

Позвоню на тот свет

И скажу, как всегда:

- Неужто же ваше – нет,

Не превращается в  наше – да.

 

И скажет мне ольма в ответ

Из этого никогда:

- Нет, даже ваше – нет

Превращается в наше – да.

 

 

19 декабря 2002

24

 

 

Нагружен сумраком восток,

Нагружен ночью запад бедный.

И лик его, седой и медный,

Наглядно всуе изнемог.

 

Германский глаз с французским веком,

Нос скандинавский  невпопад,

И лоб испанский, втиснут в ад,

Во времени, чужом и неком.

 

И тень пылинки на песке,

В тумане неба отраженном

Стеклом, немытым и вагонным,

И жизни призрак вдалеке.

 

 

22 декабря 2002

25

 

 

Стокгольма брусчатка кривая,

И в полудень сумрак и сон.

И выручка слова дневная,

И крик одиноких ворон.

 

А в городе – грязь и пустыня,

На лицах – мертвящая синь.

И просит устало гордыня:

- На сердце железо накинь.

 

Конечно, до самого донца,

Вместилища сна и ума.

В стокгольме не водится солнца,

А водится медная тьма.

 

И вместо назначенной встречи,

Скрывая захлеб и восторг,

Пустые и праздные речи,

И нежный билет на восток.

 

 

22 декабря 2002

7 марта 2007

 

 

 

 

            

 

 

МОРОК

 

 

 

 

1

 

 

Наконец пустота заменила мне бедную душу,

Наконец я извлек бесполезную жизнь из угла,

И, стряхнув эту пыль, – бесконечные небо и сушу,

Я позволил и ей, чтоб она и меня из себя извлекла.

 

И, квадратному корню уподобив упругое тело,

Растворив в пустоте невеселого взгляда наклон,

Отогрев утюгом то, что молча внутри леденело,

Я не вышел, но вытек, пусть медленно, – вон.

 

И в пути, не взглянув на летящие пыли,

На земные пути, уходящие призрачно в рай,

Я глотаю, не ртом и не памятью прерванной, мили…

Только лишь пустотой, лишь одной пустотой, пустотой через край.

 

 

1 января 2003

2

 

 

Ухожу в другую волю,

В прежней воле много днов,

На глагольном отглаголю,

Без усилий и обнов.

 

Полон мистики и вздора

Мир высокой суеты.

В этой воле мне опора

Только призрачное – ты,

 

Только вереска поземка,

Только рябь по глади вод,

Что качаются негромко,

Как на шторме пароход,

 

И во все свои пределы

Посылая холода,

Между словом, между делом,

Оброню на землю –

                                     да.

 

 

1 января 2003

 

3

 

Совершенство не знает границ,

И границы не знают начала,

Лица падают медленно ниц

У неведомого причала,

 

И в молитве еще никому,

И в поклоне, еще осторожном,

В том, пустом и холодном, дому,

В этом мире, просторно безбожном,

 

Что-то шепчут истошно всерьез,

Что-то плачут, давно и протяжно,

Что не слушать не можно без слез,

Впрочем, может, и это не важно,

 

А весомее тайны сия

Тонкий наст и дуга краснотала,

Где размыты не ты или я,

А границы иного начала.

 

 

3 января 2003

4

 

 

Чем дальше, тем ближе,

Чем ближе, тем дале –

Те окна в Париже

Я вспомню едва ли.

 

В ладони горячей

Прохладны монеты,

Нечаянной сдачей

Упавшие в лету.

 

Покатые плечи,

Конфорка без газа

И тихие речи,

Наверно, от сглаза.

 

И где-то далеко,

За линией света,

Туманное око

Нездешнего лета.

 

 

3 января 2003

5

 

 

Царство мертвых. Плачет ольма,

Снег тяжел, и тих, и густ,

Над туманами стокгольма

Ветра ток и веток хруст.

 

Эвридика с ольмой рядом.

Век набухших глянец ал,

Окруженный близким адом,

Остров нежности  не мал.

 

Я бреду за этой парой,

Возле контура следа,

По дороге самой старой,

По дороге в никуда.

 

 

3 января 2003

6

 

 

Сосуд души нечаянно пробит,

И влага вытекает по кусочку

В какую-то неведомую точку,

Такую незаметную на вид.

 

Ладонь свою случайно приложи

И подержи ее еще случайно,

Какая же неведомая тайна

Связует жизнь и наши миражи.

 

Скажи слова, рассудку вопреки,

Доступно слову врачеванье тоже,

О, господи мой Боже и не боже,

На этот грех не посмотреть негоже –

Как исчезает трещина на коже

И как душа целеет от руки.

 

 

3 января 2003

 

7

 

 

Уходит поезд ленинградский,

Как, в ночи растворяясь, кэб,

С такою нежностью дурацкой,

Вон из судеб.

 

Гудя протяжно и печально,

Огней скрывая полусон,

Не высоко, не изначально,

Из жизней вон.

 

И, растворяясь в полумраке,

Вослед полуночи спеша,

Как две бездомные собаки

Бежит душа.

 

По гребню волн, по кромке суши

Их тень скрывается из глаз,

И все прощальней, глуше, глуше

Не помня нас.

 

 

7 января 2003

8

 

 

Промелькнувший полустанок,

Запотевшее окно,

Круглолицых иностранок

Голубое кимоно.

 

Как похожи ваши лица,

Как вы юны и новы,

Мыслей темных вереница

Возле темной головы.

 

Чай течет, бренча и плача,

Дрожь окна и дрожь руки,

Снова бедная удача

Воле бедной вопреки.

 

Звуки голоса негромки,

День ушел, и свет погас…

 

Если б ведали потомки,

Что им встреча в этот час.

 

 

7 января 2003

9

 

 

Речи – за речи, дела – за дела,

Воля печальна, безмолвна, смиренна,

Всадник в аду натянул удила,

Будь же судьба его благословенна.

 

Эти дороги туманно новы,

Призрачны, узки и так безнадежны,

Хуже их только дороги Москвы,

Впрочем, дороги те вовсе безбожны.

 

Кто же звонит в эту вечную глушь,

Просит о встрече в минувшие годы,

Кто же лепечет заветную чушь

В стиле нездешней свободы.

 

Ольма ведет, понукая, коня,

Всадник склонил свою голову долу.

Что тебе прошлое здесь до меня…

Слову, надежде,  глаголу.

 

 

7 января 2003

10

 

 

Вы больны вереницею лиц,

Их обыденным светом и вздором,

Звуком памяти общей, в котором

Я – одна из таких верениц.

 

Замерзает узором стекло,

Хрупок наст  возле самого света,

Я не ждал, к сожаленью, ответа –

Что исчезло и что истекло.

 

Мой экзамен еще впереди,

Срок не узнан начала учебы…

Все мы – дети несчастной Ниобы.

С незапаянной розой в груди.

 

 

7 января 2003

11

 

 

Стеллажи, поезда, города.

В бесконечности голубой

Нас не будет уже никогда,

Даже если мы будем с тобой.

 

Даже если в предутренний час

Совершеннейший жест невзначай,

Если даже из медленных глаз

Слезы скатятся в розничный чай.

 

Даже если прольются дожди

На – за  прошлое – купленный хлеб.

И, встречая, ты больше не жди

Неизбежности наших судеб.

 

 

7 января 2003

12

 

 

Как тяжело, не начиная речь,

Месить снега дороги к англетеру,

Где вместе с  платьем опускают веру

С опущенных и не покатых плеч.

 

И, думая о жизни наугад,

Следить за светом из неплотной шторы,

Потом вести о чем-то разговоры,

Не замечая мертвый ленинград.

 

И руки мыть полуживой водой,

И все прощать себе и скользкой твари,

И слушать, как играет на гитаре

Цыган, в полубреду, немолодой.

 

 

7 января 2003

7 марта 2007

13

 

Светлеет день, и маятник повис,

И листья не шелохнутся в саду,

Я знаю, что покой – очередной каприз

Привратницы моей в ее аду.

 

Бубнит метель, и булькает зима,

И в горле хрип, и слезы на глазах,

Мне не сойти, наверное, с ума,

Запутавшись в январских голосах.

 

Купе. Ночник. Полночные часы.

Программы файл запутан и нелеп.

И где-то в небе тикают весы

Однажды не случившихся судеб.

 

 

8 января 2003

14

 

 

Добро пожаловать, входи,

Мне ожиданий час смешон,

Какой еще предложишь сон –

Там, впереди.

 

Очередные дважды два.

С теленком или мудрецом,

С кривым и вспученным лицом,

Живым едва.

 

А может сон – обрыв и плач,

В авоське глаз, горящих так,

Как по весне в предгорье мак,

Как всадник вскачь.

 

Как женка вдовая в аду,

Как кровь разорванная крыл,

Сквозь банщицы здоровый пыл,

Со мной в саду.

 

А может быть и тот, другой,

Тягучий, медленный, навзрыд,

Под песнопение харит

И вздох тугой.

 

 

8 января 2003

15

 

 

Не спеши, опоздав в то, что было,

В то, что сплыло легко и светло,

Как же бережно вдруг и уныло,

Словно в омуте ногу свело.

 

Пейте чай, госпожа королева,

Лучше с тмином и лебедой,

Посадите учителя слева

И запейте беднягу водой.

 

А потом в позе древнего мага

Чуть коснитесь фаянсовых плит…

Ну а дальше – париж или прага,

Сердце равно знобит и болит.

 

 

8 января 2003

16

 

 

Так далеко и так далёко,

Туман в окне и белый плат,

И третье видимое око

Бровями выгнутыми над.

 

И сверху плач по капле малой,

И красный свет слепит глаза,

Такой недетский и усталый

Ответной бережностью за.

 

И, в прошлый сон забившись плотно,

Я плат из памяти скрою,

Чтоб жить легко и беззаботно

В моем належанном раю.

 

 

8 января 2003


17

 

 

Корабль утонул, улетел и исчез,

И волны покаты, спокойны и долги,

Я снова на бреге загаженной Волги,

Без имени и междометия без.

 

Пустынные пляжи, кривая луна

Вошла острием в неподвижную гору,

И в глотку, и в память, и, кажется, впору

Глотнуть до отвала не в меру вина.

 

Свернуться, скулить как озябший щенок,

Без шерсти, лежащий ничком на морозе,

И выразить это смирение в прозе –

Какой несуразный и бедный лубок!

 

Бессонницы бег незаметно утих,

Тишают шаги незатейливой воли,

И робкие звуки истраченной боли,

И дальняя песня, одна на двоих.

 

 

10 января 2003

18

 

 

Зимний вечер выгнул спину,

Звезды падают, пыля,

Я вас больше не покину,

Деревенские поля.

 

С бедным плюшевым погостом,

Лугом белым в три шага,

И березой, в вечность ростом,

Сквозь кривые берега.

 

С речкой медленной в овраге,

С зайцем, скачущим стремглав,

С вереницей на бумаге

Черным выделенных глав.

 

Жизнью, вовремя нам данной,

Ходом тихим всех часов.

Дверью, очень деревянной,

Не закрытой на засов.

 

 

10 января 2003

19

 

 

Уползу в свою берлогу я по раненому снегу,

Натащу в берлогу веток, старой рвани, полушубок,

И повешу в  самом центре я звезду тугую Вегу

Между медных и железных, деревянных также, трубок.

 

Пусть курсирует по венам нерастраченная влага,

Пусть тепло по трубам бродит по заученному кругу,

Что мне, в общем, серый заяц, спящий ночью у оврага,

Наблюдающий  воочью этой ночью сны и вьюгу.

 

Хорошо б еще присниться, но, конечно, очень тайно,

Как летим мы над землею, между облаком и тьмою,

И беседуем о главном, полуявно и случайно,

Я – с летящим следом стулом, ты – хотелось бы – со мною.

 

Светит месяц, снег летает, словно пухи из перины,

Заяц медленно линяет из невидимого – в красный,

А внизу, белы и розны, перелески и равнины,

Мир, неведомый, широкий и до дна живой и ясный.

 

 

10 января 2003

20

 

 

Отпустили птицу – полетать в неволе,

Отпустили  ветер – полетать нигде,

Без особой страсти, без особой боли,

Может, в подземелье, может быть, в воде.

 

Этот путь навстречу, непрямой и правый,

Как он не крутился, вышел на меня,

Скоро сядет месяц над моей державой,

Как усталый путник сядет на коня.

 

И легко, далече этот конь поскачет,

Растворится где-то, как закат во тьме,

Кто-то рассмеется, а потом заплачет,

Может быть, не внешне, но вполне в уме.

 

Милые просторы, и по пояс грива,

И трава по пояс, сколько ни шагай.

На краю погоста молодая ива.

И под ней по пояс старый молочай.

 

 

11 января 2003.

21

 

 

Наш самый главный оберег,

Таинственный обряд,

И волны падают на брег

Пятнадцать лет подряд.

 

Они то плавны, то тихи,

То бешены врасплох.

Под кроной липы и ольхи,

Где зеленеет мох.

 

В забытом храме, на краю

Пустыни и зимы,

В домашнем медленном раю,

Где так уместны мы.

 

В дороге плавной без конца,

Минуя тьму и свет.

Во имя сына и отца,

Пятнадцать лет.

 

 

12 января 2003

22

 

 

По ведомству потери и удачи

Ты этот час короткий проведи

И посмотри на прошлое иначе,

Что, кажется, случится впереди.

 

На этот свет, без вымысла и шума,

На тот, другой, где пепел и зола,

Где жизнь ина, пространна и угрюма,

И тем ценна, что все-таки была.

 

Что пела, куролесила, дышала

И тьму кручин читала по складам,

Потом прошла, одумалась, устала,

Осела, словно пыль по городам,

 

Москва, париж, венеция и шуя,

Облезлый плес и прочие места,

Где меж людей невидимо брожу я,

Сомкнув глаза и бедные уста.

 

И кажется мне весело и просто

Скользить и плыть, не ведая о том,

Что на земле не сыщется погоста,

Где станет мой незавершенный дом.

 

 

16 января 2003


23

 

 

Вечный жонглер на провисшем канате,

В стылой ночи, приближенной к нулю,

И без шеста равновесия, кстати,

Кольца летящие нервно ловлю.

 

Жизни моей постоянное дело –

Поиск колец, по канату скользя,

Мысли устали, качается тело

Между хочу и кромешным нельзя.

 

Птица летит, безразлична к уроду,

Высох родник и замерзла река,

Падают кольца по капельке в воду,

Чаще – мгновенье, и реже – века.

 

Что же тебе в этой  тусклой юдоли,

Зная развязку закона кольца,

В клоуна бедной замызганной роли,

С гримом, давно уже смытым с лица,

 

Так вот бессмысленно и одиноко,

Так вот невидимо, здесь и везде,

Двигаться молча по манию рока

К тусклой и ветхой погасшей звезде.

 

 

25 января 2003

24

                                   Е. Витковскому

 

 

Еще не на коне, уже не на кобыле,

Еще не впереди, но все же не теперь,

Я меряю судьбой отмеренные мили

Квадратами дорог и ромбами потерь.

 

Трапециями лет, прошедших как минута,

И вереницей дат, спрессованных в исход.

Ведущих в никуда прерывисто и круто,

Поверх любезных – над и безразличных – под.

 

И я слежу вовне и тиканье, и трели,

И мельтешенье там, где медленные но,

Где заметают дом февральские метели

И красит черным ночь замерзшее окно.

 

Где лопнула труба от дачного мороза

И белый лед, увы, ложится на паркет,

Где пишется для масс разборчивая проза,

И где на каждый да приходит восемь нет.

 

Где я от а до я, от альфы и до беты,

Где смертные часы считает эконом,

И где спасают лишь пронзительно обеты,

Забытые давно и разумом, и сном.

 

 

8 февраля 2003

25

 

 

По болоту гонка хороша, но в меру,

Впереди, как должно, сплошь аборигены,

Только страх рождает и вину, и веру,

Напрягает сердце, и, конечно, вены.

 

Я тащусь устало по чужому следу,

Пол шеста в болоте, и по пояс в тине,

Я обязан жизнью своему соседу,

В этой ее главной, топкой, половине.

 

Птички и лягушки, мошки и матрешки

Чавкают по краю данного болота,

Мне б сейчас печеной, как давно, картошки,

И пошла б активней грязная работа.

 

Я б схватил за ветку скрюченную иву,

Я б нагнул покруче чахлую осину,

Я б зажал лягушку, как коня, за гриву

И махнул отсюда мигом на равнину,

 

Где жара и камень, где вода из крана,

Где машины скачут справа и налево,

Там, где ни корана, ни киноэкрана,

А, куда не глянешь, всюду – королева.

 

Но туман все ниже, сумерки все глуше,

Впреди идущий утонул недавно,

Только и осталось, что мечты о суше

И о том, чтоб вечер опускался плавно.

 

 

12 февраля 2003

26

 

 

Все дальше тень от края глаза,

Все выше ночь на склоне дня,

И мальчик, виждущий из краза,

Объехал бедного меня.

 

Не раздавил, не усмехнулся,

Умчался вдаль, не посмотрев,

Как я от прошлого очнулся

Среди обугленных дерев.

 

И как, припав лицом к березе,

Увидел белую кору.

И как не мне почивший в Бозе

Открыл, что индо не умру.

 

 

12 февраля 2003

27

 

 

Парижский день не мерен и не крут,

Тяни шато средь пьяных кенарей.

И, продремав четырнадцать минут,

Очнись в Москве под тенью фонарей.

 

И, добредя пешком до казино,

Поставь на евро, проиграй судьбу

И посмотри забытое кино,

Где ангел дует в судную трубу.

 

Спустись по бронной медленно домой,

Где плавает зеленая вода,

Поплачь в жилетку лебеди немой,

Возшедшей из холодного пруда.

 

Что твой итог готов и предрешен –

Две жмени слов, зажатых в переплет,

Потом в париж, и закажи крюшон,

А, может быть, бордо наоборот.

 

И, растворясь в мещанское житье,

Засни опять до будущих времен,

Где имя незаметное твое

Разбудит не один всемирный сон.

 

 

14 февраля 2003

28

 

 

Переползаю в новый век

По краешку межи,

Где власти калик и калек

По прежнему свежи.

 

Вдыхаю гарь и дым, и чад

Сгоревшего мирка,

Где год вперед и год назад

Свиваются в века.

 

Истории сплетая нить,

Гудит веретено,

Но не дано его крутить,

Кому познать дано.

 

Гляжу, спеленутая тварь,

На ход веретена,

И в новом веке чад и гарь,

Разруха и война.

 

И в новом веке суждено

Глотать привычный чад,

Где крутится веретено.

Назад – вперед. Вперед – назад.

 

 

14 февраля 2003


29

 

 

Погружаясь жизни вглубь,

Прозревая смерти суть,

Робко душу приголубь,

Собираясь в свежий путь.

 

Долу очи опустив,

Замотав тряпицей ум,

Поброди по краю фив,

Покидая местный гум.

 

И, рукой своей скользя

По перилам сверху вниз,

Изучи предел нельзя,

Исходя пространства из.

 

И, запутавшись в бреду

Судьб туземных невпопад,

Побывай в своем аду,

Пропуская общий ад.

 

И, сложив свой опыт в слог,

Разреши себе закон,

Как когда-то сделал Бог,

Уходя за небосклон.

 

В том законе нету слов,

Нету мысли и черты –

Только мир как бедный кров,

Только мы совсем как ты.

 

 

15 февраля 2003

30

 

 

Обнаружил шлиман трою

В глубине  вечерней смуты,

Я, наверное, открою

Тайну будущей минуты.

 

И, вперясь в огонь камина

Безобразным третьим оком,

Выпью чай с невкусом тмина,

В блюдце налитый пророком.

 

И услышу шорох стрелок,

Мельтешаших мне по кругу,

Словно стая рыжих белок,

Не привязанных друг к другу.

 

И услышу ход и скрипы

Наступающей эпохи,

Где на смену власти липы

Лезут царственные блохи.

 

Медь гремит, за ней посуда,

Ложек звон сильней войны.

И солирует иуда,

Вторя хору тишины.

 

 

16 февраля 2003

31

 

 

В тихом августа начале,

На исходе февраля,

Мы с тобою промолчали,

Нежность медленную для.

 

Мы летали, как умели,

И молились, как могли,

Три короткие недели,

Среди  вымерзшей земли.

 

Плыли тучи, дули ветры,

Мгла белела и текла,

И парили километры,

В два серебряных крыла.

 

И, конечно, стыли годы

В отдалении границ

Нашей мнимой несвободы

От надзора бездны лиц.

 

 

18 февраля 2003            


32

 

 

Кромка рамы, спинка стула,

Речь за тонкою стеной,

Ночь за окнами уснула,

Вместе с тьмою подо мной.

 

Как они невыразимы,

Все, живущие впопад,

В эти медленные зимы,

Что давно кружатся над –

 

Этим бережным движеньем

В ниоткуда из куда

И бессмертья продолженьем

После Божьего суда,

 

После сна, короче яви,

После третьих нежных врат,

О которых знать не вправе

Наш железный в клетку ад,

 

О которых думать даже

Не осмелюсь до конца.

Возле них стою на страже,

К свету с тьмою в пол лица.

 

 

19 февраля  2003

33

 

 

Косая тень на карте града,

Кривое дно у края крыш,

Мне тяжела твоя бравада,

Когда ты плачешь  и молчишь.

 

А зоолебеди в исходе

Еще не начатого дня

Не уподоблены природе,

Летят как солнце на меня.

 

И я бреду в глубины плача,

В сырую суть потока слез,

Где видишь ты себя иначе,

Чем окна – пламенный мороз.

 

С красивым почерком узора,

С дыханьем в инее седом,

Без паузы и без повтора,

Украсивших старинный дом,

 

Где прежде музыка звучала,

Горел камин и речь текла.

И жизни смерть не замечала,

Хотя б, наверное, могла.

 

 

20 февраля 2003

34

 

 

Дай вдохнуть эту складку упруго,

Свысока на меня посмотри,

Одолев наважденье испуга

Среди ржавой навылет зари.

 

И лети в свои поздние дали,

На ветру, запрокинув лицо,

С бирюзой на холодной эмали,

Покрывающей гладко кольцо,

 

С этим выдыхом, теплым и влажным,

Отправляющим жизнь под откос,

С этим взглядом безумно отважным,

Среди медных расхристанных кос.

 

 

30 января 2001,

21 февраля 2003

35

 

 

Параллельность миров, совершенство без края

Рукотворны  вполне для надежды и сна.

И для страха, сиречь долгожданного рая,

Долгожданная роль безнадежно нежна.

 

Я смотрю на рукав невысокого кроя,

На туманную темь совершенной звезды,

И уходят куда-то остатки покоя,

Покрываясь теченьем туманной воды.

 

Где-то ввысь, высоко уходя незаметно,

Исчезает из ока, наверно, спина,

И становится все впереди беспредметно,

Состоящим из облака времени на.

 

Так чего же еще безработному надо,

Белый глянец  когда-то замызганных плит.

И в углу среди мусора выспренный прадо

В эту вечность случайно по маковки влит.

 

 

26 февраля 2003

36

 

 

Страсть не бывает некрасива,

Но безобразною – вполне,

Как нефть посереди залива,

В огне в полнеба на волне.

 

И как река по скалам, плача,

Стекает, бешено ярясь,

Так пустота – безумья сдача,

Венчает вековую связь.

 

Так вор украдкой тащит тушу

Не им убитого быка,

И так прилив качает сушу

Немногим дольше, чем века.

 

Так дно вершиною вулкана

Глотает лаву в тишине,

Так жалок яркий свет экрана

При непогашенной луне.

 

 

27 февраля 2003

37

                   Н. Келдыш

 

 

Март знаменит котами,

Небо – звездным дождем,

Которого мы веками,

Оказывается, ждем.

 

Мы поднимаем веки,

И звезды падают к нам,

Масленые, как чебуреки,

Прямо к тяжелым ногам.

 

В чашке зеленого чая

Отсветы их глухи,

Звезды, нас выручая,

Сгорают от чепухи.

 

И, постепенно внемля

Знаку – в упор – небес,

Мы оставляем землю

Долга земного без.

 

Кружим куда-то мимо,

Плачем куда-то врозь.

В позе прозрачной мима,

Тонкого словно ось.

 

Бедные полудети

С признаком долгих лет,

Жалко, что на планете

Не было нас и нет.

 

 

6 марта 2003

38

 

 

Разлив времен захватывает сушу,

Былые судьбы превращая в жмых.

И бедные закладывают душу,

Последнее сокровище живых.

 

Дымят заводы около урала,

Туземцы бурно мельтешат в кремле,

Пришедшие с чукотки и ямала

И им подобных житниц на земле.

 

Играйте, дети, в голубые фишки,

Придуманные задолго до вас,

Энергии минутные излишки

Нуждаются в эпохе напоказ.

 

А в синем небе копошится драма,

Все свершено до самых малых йот,

В свой новый век империя упрямо

По их костям, хрустя, переползет.

 

 

7 марта 2003

39

 

 

На востоке пела пэри,

Далеко от суеты,

Я закрыл  тихонько двери,

Через что входила ты.

 

И на дом замок повесил,

Окна наглухо забил,

Стал опять и дик, и весел,

В преизбытке прежних сил.

 

И ушел куда попало,

Не дождавшись до утра,

И в груди моей летало

То, что хохлилось вчера.

 

Плыл туман, заря алела,

По листве бежала дрожь,

А жалейка так жалела,

Что представь, потом умножь.

 

Голос дале пел и глуше,

Замирая и летя,

Где взахлеб лепило души

Вне песочницы дитя.

 

 

9 марта 2003

40

 

 

Моя таинственная леди

Живет на марсе иногда,

Где светло-синие медведи

И темно-бурая вода.

 

Где зелены снега и крыши,

Где конь малиновый меж них,

И данною ей властью свыше

Казнит и милует двоих.

 

Сама себе раба и прачка,

Сама себе и тварь, и царь,

Невыносимая гордячка,

Болтлива, словно пономарь.

 

И в бытии невыносима,

Любви кромешной до и от,

Летящей рядом, только мимо,

С заката вечно на восход.

 

 

10 марта 2003

41

 

 

О, Боже мой, что я делаю.

Себе невзначай не лгу,

Жизнь свою черно-белую

Снова не берегу.

 

Трачу скудные годы

На этот желтый мираж

Потусторонней свободы,

Дутой как саквояж.

 

В оном – крыла в полоску,

В оном – глоток судьбы,

Свечка белого воску,

Клапан от судной трубы.

 

И где-то на дне, в кармане,

Сбоку и поперек,

Взгляд из глуби в тумане,

Из самых нездешних ок.

 

 

10 марта 2003
42

 

 

Ее слегка короновали,

Потом отправили туда,

Где узкий профиль на медали

И междометий череда.

 

Где нет людей, одна природа

И то, рожденное не тьмой,

Возвышенное словно ода

До дна гармонии самой.

 

То золотое, голубое,

Серебряное иногда,

Не в кубок с верхом налитое,

А в чашу емкую пруда.

 

Еще в окне, подобном раме,

Собора розового стать,

Чтобы потом в грядущей драме

Ей полной королевой стать.

 

 

10 марта 2003
43

 

 

За что-то посылают боги

Немереную благодать,

Веселый дом не у дороги

И женщины нездешней стать,

 

Не той, из рая или ада,

Не той, из солнца и воды,

Из нелинованного града

И будней праздной череды.

 

А посылает издалеча

Лучей знакомый перехлест,

Что, возрождая и калеча,

Выводит на старинный мост,

 

Висящий призрачно над бездной,

Летящий ярко никуда,

Мост, выгнутый дугой железной

Над карой Божьего суда.

 

И юный взмах так лих и гулок,

В добре и зле как снежный  вал.

Как мой козицкий переулок,

Пронзивший душу наповал.

 

 

16 марта 2003
44

 

 

Ваше величество, бедная дева,

Тонкая нить на железном крючке,

Вышла на улицу не королева,

С шарфом на шее и свечкой в руке.

 

Что она ищет в немартовской  воле,

Мужа пожарче, наперсток любви,

Средство от кашля, простуды и моли?..

Не оглянется, зови – не зови.

 

Свечка моргает от ветра и света,

Падают капли соленые вниз.

И не заметно, что пала комета,

Справа налево, без прав или виз.

 

Дева смеется, шурша о пространство,

Трутся колени о ветер тугой.

Ей не грозят ни судьба, ни гражданство,

Только планета не в такт под ногой.

 

 

18 марта 2003


45

 

 

Женщина в зеркале страсти

Невыразительна словно судьба,

Даже червонной, возвышенной масти,

В ранге – принцесса и чине – раба.

 

Вот она медленно, плавно взлетела,

Ей потолок – не помеха, увы,

Вот уже движется хрупкое тело

Выше высот островерхой Москвы.

 

Вот она плачет во время полета

Или смеется, закинув лицо,

Мертвая петля, крыло поворота,

Медной калитки пустое кольцо.

 

Блюдце разбито, и чай на  паркете,

Музык обломки верхом на полу.

Крупные петли запутанной сети,

Кукла без ног на кушетке в углу.

 

Капает воск со свечи на опилки,

Серая тень на стене тяжела.

Звук вытекает, шурша из сурдинки.

Ночь на излете как сажа бела.

 

 

18 марта 2003

46

 

 

Этот взгляд невинности и страсти,

Этот звук неверия и лжи.

Господи, спаси нас от напасти,

Делать что с собою, укажи.

 

Ночь нежна от края и до края,

Тыщи верст как бесконечный вздох,

Ты живешь на перекрестке рая,

Я живу на гульбище эпох.

 

Между нами – государство света,

Между нами – государство тьмы,

Ты – где в небесах жирует лето,

Там, где жесток снег, - бродяжим мы.

 

Свет другой тебе, конечно, ближе,

Чем сырой и захудалый мой.

Там, в раю, наверно, как в париже,

Благолепно летом и зимой.

 

Воскресай, коль выпадет минута,

Мимоходом, может, завернешь

В прошлый день, оставленный кому-то,

Где туман и медленная дрожь.

 

 

19 марта 2003

47

 

 

Тяжела ты, шапка Мономаха,

Править балы собственных судеб.

И не ведать нежности и страха

В битве за признание и хлеб.

 

И, покоем дорожа не боле,

Чем дорогой этой никуда,

Жизнь прожить в небезысходной роли

Пленника не Божьего суда.

 

И, встречая ненароком тени

Той, ушедшей в незнакомый рай,

В храме, встав с молитвой на колени,

Жить опять, как прежде, через край.

 

Звать и ждать, и вслушиваться в шумы

Улиц, стран и пролетевших крыл.

Видеть лица, юны и угрюмы,

Что от глаз я истиной закрыл.

 

Не моей, доставшейся от предка,

Но живой, наверное, вполне…

Светлой  в меру, как любая клетка,

Нужной, как и должно, на войне.

 

 

20 марта 2003

48

 

 

В аду у вас бывают выходные?

Когда не час вариться и варить,

А выбраться туда, где ждут родные,

Где ариадны исчезает нить.

 

Где белый свет, что называют тьмою,

Где лебеда и прочая трава,

Где дорожат набитою сумою

По всем земным законам естества.

 

Где дорожат привязанностью даже

К обрыдлой скуке, медленной как дни,

К карете жигули, к перу в плюмаже

И к томику старинному Парни.

 

Еще к родной членораздельной грязи,

К сугробам, наметенным на асфальт,

К лакею, выползающему в князи,

И к скрипке, называющейся – альт.

 

Еще к тому, что вечности дороже,

Бессмертия и прочей лабуды –

Божественной, воскресшей, нищей роже,

Парящей над величием воды.

 

 

21 марта 2003


 49

 

  Подражание гегелю

 

 

Сменяет смуту смута,

Привычная вполне,

И редкая минута

У нас не на войне.

 

Война как атмосфера

Присутствует кругом,

В коротком слове – вера

И в имени твоем.

 

С  друзьями и врагами

Течет безумный бой,

Мы поднимаем знамя

В войне с самим собой.

 

Жизнь не выносит ласки,

Живительней беда.

Срывает ветер ряску

С застойного пруда.

 

От края и до края

Пылает шар земной.

Идет война родная,

Как снег идет зимой.

 

 

23 марта 2003

 50

 

 

Дорисуй мне дальше робкую картину

Незнакомой встречи в незнакомом доме,

Прислонись щекою к теплому камину,

Поелику нету никого, нас кроме.

 

Незакрыта вьюшка, остывают камни,

Вечер занавесил окна темнотою,

До тебя, мой милый, в этот час куда мне,

Не побудь немного в сумерках со мною.

 

Расскажи мне тихо про ночные страхи,

Про крыло в полнеба на земле в полглаза,

Как шуршат по бедрам тонкие рубахи,

Исчезая в пене, мыльной пене таза.

 

И о том, как влага поглощает пену,

Как дрожит в ладони, оживая, птица,

Хорошо что утром я уехал в вену,

Где мне этот вечер осторожно снится.

 

 

23 марта 2003

51

 

 

Потухли голуби в закате,

И звери выдохлись в гульбе,

И призрак в кафельной палате

Играет соло на трубе.

 

Труба прозрачна и продута

Стихией музыки иной,

В которой каждая минута

Стремглав становится цветной.

 

И высоко струятся ноги

Поверх весеннего парка

И мимо медленной тревоги,

В которой движется рука,

 

Скользя по клапанам безбожно

И по не музыке скользя.

И все, что было невозможно,

Сегодня бережно и льзя.

 

 

31 марта 2003

52

 

 

Зайду в корчму бегом на полчаса

И выйду вон, из быта на бульвар,

И в снег упрусь, где бродят голоса

Среди миров и ослепленных фар.

 

Кто этот город выбросил в пургу,

Кто этот город выкрасил в туман.

Зачем я здесь транжирю на бегу

Недолгий век, гремучий как метан.

 

Поток машин недвижен или густ,

Поток времен расхристан и нелеп.

И я жую, не открывая уст,

На волю унесенный черствый хлеб.

 

Все гуще небессмертный снегопад,

Все явственнее вечности прибой.

Над прошлым веком и судьбою над,

С которыми мы жили вразнобой.

 

 

4 апреля 2003

53

 

 

Я сегодня слегка обесточен,

К необщению годен вполне,

Ранним утром уже полуночен,

Как и должно, увы, на войне.

 

Я вожу по пространству туманом

С еле видимым признаком сна,

С незастегнутым, в клетку, романом,

Где колеблется  в центре луна.

 

Напевая негромкое эхо

Обесточенных также небес,

Мне сегодня не боле до смеха,

Чем тому, кто сознания без.

 

Чем я связан с оставшимся долу,

С безнадежным трудом бытия,

С тайной детской, подвластной глаголу,

Бедно кружево жизни вия.

 

Глажа сонно озябшую кошку,

В синем зеркале видя сквозь стыд,

Как не я в непрозрачую плошку

Молоко проливаю навзрыд.

 

 

6 апреля 2003

54

 

 

Не будет времени другого,

Ни часа, ни пространных дней

Для иванова и петрова

В стране бессмысленной моей.

 

Когда гармонии начала

Сольются в солнечную тьму,

И то, что тлело и молчало,

Доступно скажется уму.

 

Не будут течь водопроводы

Из ржавых и железных труб.

И жест разнузданной природы

Не будет выносимо груб.

 

Не будут паводки в апреле

Стоять по пояс на полу,

Болезни, войны  еле-еле

Сойдут в небытие полу.

 

Увы, увы, увы мне, брате,

Сие на нас не снизойдет,

Мы были времени некстати

И будем время напролет.

 

И посему в минуты гнева,

В минуты жалости и сна,

Пусть любит нас убого дева,

Как может бедная она.

 

Пусть второпях и бестолково

Оставим тусклые мазки.

Не будет времени другого.

До нашей гробовой доски.

 

 

13 апреля 2003

55

 

 

По небу ящик пролетел во тьме,

Мелькнула мысль, распалась и погасла,

И где-то там, в таинственном уме,

Неневзначай недоразлили масло.

 

И я скольжу по плоскости за край,

Дышу туманом, дымом и весною

И слышу птиц замысловатый грай

И лет звезды тяжелой подо мною.

 

Как шарик мал, как легок и смешен,

Как все вокруг исполнено покоя,

Как будто явь не переходит в сон,

Меня уже никак не беспокоя.

 

Не заходя за крайнюю межу,

Мерцает день чуть видимо и дико.

Мне все равно, я медленно скольжу

В беззвучном ритме медленного крика.

 

 

16 апреля 2003

56

 

 

Отойди, наважденье, от края,

Не мани меня светлой рукой,

Черных птиц говорливая стая

Вышней стаей плывет над рекой.

 

Как скулит одиноко собака,

Как гудок паровозный далек,

Заросла лопухами итака,

Залит нефтью недальний восток.

 

За деревьями плачет зигзица,

Прокричал уцелевший петух,

И сливаются в прошлое лица,

Различимее голос и дух.

 

Машет дерево веткой пустою,

И набухла от сока кора.

И беременно вешней листвою

Безразличное слово – пора.

 

 

16 апреля 2003

57

 

 

Как в неводах я запутался в жизни дурацкой,

Мудрый пескарь, коронованный в рыбьи рабы,

Чернорабочий на фабрике нежности ткацкой,

Жизнь проплутавший в пути от кабы до абы.

 

Но не каабы, а только сомнений и страха,

Мелких потуг на надежду тепла и добра,

Бедный звучальник ожившего дольнего праха,

В коем текла изначальная в веру игра.

 

Что же ты машешь о тонкие нити руками,

Жабрами дышишь, которых, наверное, нет,

Машешь и машешь часами, а больше – веками,

Как плавником шевеля пролетающей стаей комет.

 

Солнце в воде смущено и немного устало,

Желтых кувшинок колеблются тихо ряды.

Тонкие листья дрожат у ветвей краснотала,

Ветви дрожат у дрожащей от ветра воды.

 

 

22 апреля 2003
58

 

 

ЧЕТЫРЕ ПИСЬМА К ДРУГУ

 

 

 

1

 

                    

Метет шараф в Иерусалиме,

Мутны паломников ряды,

Я тоже помолюсь во имя

Пустыни, ветра и воды.

 

Во имя тех, кто движим верой,

И сквозь песок, сокрывший храм,

Все бредит молча новой эрой,

Преодолев невольно срам

 

Текущей жизни в старом свете,

Насущной смерти наугад.

Трагичны дни как наши дети

В потоке разделенных стад.

 

И только голоса и шумы

Неразличимы, но явны,

Как наши наизнанку умы,

При свете мертвыя луны.

 

 

25 апреля 2003
2

 

 

В пустыне бедной те же люди

И та же бедная вода,

И голова на круглом блюде –

Итог не божьего суда –

 

Лежит серед иерусалима,

И не жива, и не мертва,

И смотрит вдаль куда-то мимо,

Где брезжит тусклая москва.

 

Москва труда и каземата,

Посада, храма, казино,

Такими безднами чревата,

Что кажется горою дно.

 

Их диалог, что безысходен,

Так безыскусен в свете дня,

Что с удивленьем храм господень

Внимает, голову клоня.

 

 

27 апреля 2003
3

 

 

Молчание – даже не золото,

А мертвых обычай пустой.

Прошлое в дым размолото,

Пусто на мостовой.

 

И капают тихо капли

Последних минут дождя,

И высятся узкие цапли

В позе литой вождя.

 

Кто ты, идущий мимо,

Мимо тумана над

Крышами Иерусалима,

Не в Гефсиманский сад.

 

А в вороную точку,

Узкую словно ствол,

И заскорузлую бочку

Размером с обеденный стол.

 

Со свечкою Диогена,

Отраженной средь красных век,

Что, преклонив колена,

Тает который век.

 

Воск, оплывая, весел.

Сумрак, как был, так есть,

Бережно занавесил

Веры благую весть.

 

 

2 мая 2003
4

 

 

Быстро теченье реки,

Медленен вкус цветка,

Солнце из-под руки

Скрывается в облака.

 

Чай зеленей дня,

Ночь голубей рек.

Что же ты бросил меня,

Мой, да немой век.

 

Воск на руке желт,

Руку прожег аж.

Даже Уитмен Олт

Взялся бы за карандаш.

 

И написал бы так,

Испачкав бумаг края:

Жизнь, конечно, пустяк,

Особенно не своя.

 

Особенно если ты

Богом чужим убит.

И пахнут тобой цветы

Возле надгробных плит.

 

И падает – стук на стук –

Камень глухой во тьму.

И дивен памяти звук,

Равный во тьме уму.

 

 

2 мая 2003
59

 

 

Как ты дика неприлично,

Медленно и наугад,

Мне был дарован не лично

Твой доморощенный ад.

 

Дикая тварь не из леса,

А из зеленой тоски.

Вместо начала – завеса,

Взмахом коротким руки.

 

И под столом, без улыбки,

В позе простом лепестка,

Дека от сломанной скрипки,

Музыка музыка –

 

Канта, уснувшего в думе

О равноправии масс,

Спящего в гаме и шуме

Недородившихся нас.

 

И, открывая в себе же

Стертые прошлым черты,

Я уподоблюсь невеже,

С небом живущим на – ты.

 

 

3 мая 2003
60

 

 

Рассыпаны почки по кленам,

Развеяна вера средь люд,

Мне кажется ветер влюбленным,

И нежностью – мера и труд.

 

Я – колос, еще не рожденный,

Слежу на отверстой земле,

С печалью, такою мгновенной

Как искра в нахлынувшей мгле

 

Осенней прибрежной  округи,

Остывшего плеса не вдруг,

Где радуги плоские дуги

Похожи на срезанный круг.

 

И так мне знакомо все это,

И так все забыто до дна,

Что вдруг предстоящее лето

Подвешено времени на.

 

 

4 мая 2003
61

 

 

Из рая в рай перетекая

Не чинно, споро, наугад,

Я нахожу, что сфера рая

Похожа на вишневый сад.

 

В цвету она и неподвижна,

Мохната, бережна, строга,

И падает светло и книжно

На землю райская строка.

 

И говорит о желтом лесе,

О близких, тающих вдали,

И о червовом интересе

Моей единственной земли.

 

 

17 мая 2003
62

 

 

Лунная таха, дорога, закаты,

Я возвращаюсь на круги своя,

А по обочинам те же края,

Так же кривы, широки и покаты.

 

Вечер, осока, касание рук,

Рябь на воде и мурашки по коже,

Были с тобою мы мало похожи

Ныне и присно вовеки, мой друг.

 

Ворон спустился, ворона галчит,

Целая жизнь дребедени подобна,

Перебираю детали подробно,

Память остыла, и вера молчит.

 

Кубки пусты на нечаянной тризне.

Червь под лопатой распался уже,

И извивается вслух в неглиже

Бурный финал ограниченной жизни.

 

 

17 мая 2003
63

 

 

Замок разбит на четыре строки,

Лица усталы, тупы и строги.

Как вы живете, мои дураки,

Возле кривой волосатой ноги?

 

Пена у глаз и на шее кольцо,

Красные очи внутри не горят.

Кем это было сплошное лицо

Втиснуто даве в бессмысленный ряд.

 

Я поднимаю невольно глаза,

Я закрываюсь от света рукой,

Ветер утих, неподвижна лоза,

Красный туман впереди над рекой.

 

Вижу на башне полощется флаг,

Чувствую запах пожара внутри,

Ляг, моя девочка, бережно ляг,

Только на красный туман не смотри.

 

Слезы по коже текут не у нас,

Кровь под слезою еще горячей.

Пробил – не пробил единственный час

Жизни напрасной, моей и ничьей.

 

 

18 мая 2003
64

 

 

Нашептанный нестих

Без моего участья.

И даже ветер стих,

Как накануне счастья.

 

Дрожат себе листы

Бесшумно, как глаголы,

И мысли так просты

И бесконечно голы.

 

В окно влетела тварь

Немелкого пошиба.

Разбила мне букварь,

Где копошилась рыба.

 

И стало так светло,

Тепло и непохоже,

Что время истекло

И вслед пространство тоже.

 

 

18 мая 2003

65

 

 

Когда ты уходишь к другому,

Не видя в оставшемся след,

Я кланяюсь медленно дому,

Прошедшему дому в ответ.

 

И вижду сквозь вечные шумы,

Сквозь быт и другие дела,

Какие качали нас думы,

Какая музыка вела.

 

Какие тачали узоры

Сапожники сложных мастей,

И прочие неразговоры

Из самых заветных частей.

 

И, падая в новые встречи

Наружу, тайком, из окна,

Я помню не память и речи,

А волю, достигшую дна.

 

 

30 мая 2003
66

 

 

Тает снег и стихает печаль,

И следы твои не в чем беречь.

Остывает ладонь, потускнела эмаль,

И уходит за эхо звучавшая речь.

 

Это жизнь, не спеша, отлетает ко сну,

Это голос живет не своей тишиной,

Дай мне, вечер пространный, минуту одну

Утолить свою волю минутой одной.

 

Как же сон был пустынен и робок до днесь,

Как же утро смешило своей белизной.

Как мне мало пришлось быть нечаянно здесь,

В этой бедной мгновенной юдоли земной.

 

Вот уже и деревья листвою полны,

Вот ужо их снега оборвут наугад.

И на небе медаль полноценной луны,

Как одна из возможных и мертвых наград.

 

 

5 июня 2003
67

 

 

Мне холодно с тобою, милый друг,

Ушедший вдруг за тридевять земель.

Стоим во тьме, не расплетая рук,

Вокруг горчит растаявший апрель.

 

Глаза теплы, и щеки не горят,

И слог цветист, и юбка кротка.

И падуя таинственный обряд

Творит сквозь нас мелькнувшие века.

 

Поют дрозды навстречу невпопад,

И папоротник бешено цветет.

И пух летит на острия оград,

Играя в недолет и перелет.

 

И в горле ком, и слезы на губах.

И все сейчас свершается давно.

И да и нет, где было только – ах,

Где да и нет – бессмысленное – но…

 

 

7 июня 2003
68

 

 

Узаконим несбывшийся свет,

Пальцы вместе и души вразлет.

Ветер парусу вымолчит – нет,

Скажет нечто не нечету чет.

 

Ах, как было вполне хорошо,

Ах, как стало вполне ничего,

Эта буква некратное – шо,

В истонченном  роду дурново.

 

Палисадник, пруды, дерева.

Темный омут у края пруда.

Несказанное трижды едва,

Невозможное в воздухе – да.

 

 

7 июня 2003
69

 

 

Мучительно живется на веку

Не только королю и червяку,

А птице на серебряном суку

И робкому в столе черновику.

 

Глаза твои похожи на струну,

Дрожаще обращенные вовне,

Спиною обращенная к окну,

Ты движешься навстречу не ко мне.

 

В овале света, белом и густом,

В сияньи дня, живущем напоказ,

И в медленной, священной из истом,

Слезою вытекающей из глаз –

 

Ты движешься уже который век,

Сквозь пальцы и колени проходя.

Сквозь зверя по названью человек

Я вижу не разрушенной тебя –

 

Торжественной, звенящей, молодой,

Возвышенной, распахнутой, живой.

Над облаком, над бездной, над водой.

Со светом солнц над грешной головой.

 

 

8 июня 2003
70

 

 

Обычная повесть временных лет.

Я у тебя – есть. Тебя у меня – нет.

 

В свободе своей смела, бережна и не нова,

Закружилась, как зимний сад в снегу, моя голова.

 

От внедорожных дней и до ночей судьбы

Скорей бы бегом бежать по лестнице лет в рабы.

 

И не сломав свой бег, и не разбив свой путь,

Добраться бы мне кабы в любую, но все же суть.

 

И выучив не урок, хотя бы разумный жест,

Выбраться бы, увы, из этих всевышних мест.

 

И кашу варя в горшке, конечно, не для себя,

Смотреть бы в твои глаза, жалея и не любя.

 

И видеть не сон и свет с беспечностью пополам,

А только обет и обед, и прочий полезный хлам.

 

 

9 июня 2003
71

 

 

Не дай мне Бог тебе поверить,

Надежду с жалостью вия,

И бедной алгеброй поверить

Саму несущность бытия.

 

И зачарованным туманом

Отрывистых, тяжелых фраз,

Увлечься брезжащим романом

Каких-то незнакомых нас.

 

Пустых, надломленных, усталых,

Железных, горьких как дурман.

И, заблудясь в чужих уставах,

Уехать вдруг за океан.

 

И там, в росе и ржавой пыли,

В горячем солнце и песке,

Раздумывать, зачем мы были,

С квадратной дыркою в виске.

 

 

10 июня 2003
72

 

 

Прощай, мой друг, все сущее не ново,

Живи себе и в зной, и в холода –

Насыщенно как стельная корова,

Бесформенно и бурно как вода.

 

Твой дольний мир высок и ограничен,

Подобен одиночеству вполне,

Нимало не затейлив и первичен,

Как должно жизни на приличном дне.

 

Вози свой груз от края и до края.

Лепи свой хлеб удачно до конца,

В посаде незатейливого рая

Во имя страха, сына и отца.

 

А мне искать несбывшееся имя,

Расти не вверх, а, в сущности, туда,

Где время государство это римя

Живет поверх не божьего суда.

 

 

11 июня 2003
73

 

 

Судьба твоей печали

Нисколько не строга.

Запомнятся едва ли

Чужие берега

 

Расплавленного рима,

Венеции больной.

Прошедших также мимо

Как сонный мезозой.

 

И пепельные очи

Сгоревшего мирка,

И преданные ночи

В строке черновика.

 

И тот невыразимый

Среди облезлых дач,

Короткий и ранимый

Прощальный полуплач.

 

 

19 июня 2003
74

 

 

Кружится день над кружевом дорог,

Ложится тень на желтые луга.

Как этот звук звенящ и одинок,

Оставивший родные берега.

 

На лицах пыль, и Ницца горяча,

Песок тягуч, и ветер невесом,

И быстрый взгляд насквозь из-за плеча,

И мельк руки над быстрым колесом.

 

Зачем сюда приспичило вам звать.

Колен ребро. И брови напрокат.

Гостиницы трехзвездная кровать,

Замызганная миром многократ.

 

Налитый до упора шардане,

Совсем в углу мерцающий ночник.

И грязный свет на незнакомом дне

Из хаоса заморского возник.

 

И тень его не высветила грязь

В короткий мёртвый полуночный час,

На белом – в черном растворился князь,

И грязный свет, не догорев, погас.

 

 

20 июля 2003
75

 

 

Прощай, родная несвобода,

И, племя дикое, прощай,

И дальше, вещая природа,

Земные тяготы вращай.

 

Крути остывшее светило,

Сшибай лениво племена,

Руслана ждет еще людмила,

Как прежде, в оны времена.

 

И, хвоей выстелив берлогу,

Корнями стены укрепив,

Я помолюсь родному Богу

Под незатейливый мотив –

 

Мирской тоски, живаго быта,

Надежды робкой наугад.

В берлоге – тишь, душа открыта,

Как эта дверь из ада в ад.

 

 

2 августа 2003
76

 

 

Мне очень жаль, что Вас уже не встречу,

Не помолюсь распахнутому дну,

И той немой и безыскусной речью

Я в снах своих навзрыд не помяну.

 

Мне очень жаль, что бедные просторы

От не стены в размах не до окна,

Не скроют в полдень сумрачные шторы

Или глоток полночного вина.

 

Мне очень жаль, что я для Вас условен,

Как штатный знак в рассеянной игре,

Готовый к жертве, криворогий овен,

В июле и конечно декабре.

 

Мне очень жаль по золоту и меди

Скользить лучом полунезрячих глаз...

За азом – буки, и за буки – веди,

Вот так, глядишь, и не случится Нас.

 

 

9 августа 2003
77

 

 

Санки, зима, и поземки, и стужа.

Медленный след из оттуда – сюда.

Сумрачно жизнь, заметая и вьюжа,

Перебирает вверху провода.

 

Наледь звенит, и дорога упряма,

Ветер им вторит впопад и не в лад.

В мире ни зги, и вершится обычная драма,

Тьма впереди и не видно дороги назад.

 

Дай мне скорей свои стылые руки,

Сунь их за пазуху в шерсть и тепло,

Где-то живут несказанные звуки,

Только их снегом еще замело.

 

Тронемся в путь, подыми свои веки,  

Видишь, мерцающий свет впереди.

И подо льдом продолжаются реки.

Нежно и молодо в мерзлой груди.

 

 

10 августа 2003 года

78

 

 

В своем дому, устала и бездомна,

Бокал вина и пачка сигарет,

Настасья одиночество петровна

Встречает день в бессолнечный рассвет.

 

Шуршит сосед за стенкой еле-еле,

Пустая память жмется по углам,

А за окном бесцеремонно ели

Стучатся с тишиною пополам.

 

И песни звук, унылый и протяжный,

Плывет себе в скучающей тиши.

Журавлик, безыскусный и бумажный,

Синоним безнадежности души,

 

Уже летит, маша себе крылами,

Уже трубит про череду забот.

И силуэт в не освещенной раме.

Который год…

 

 

16 августа 2003

79

 

 

Услада рук твоих небритых,

Теплее плотного вина,

Печалью накрест перевитых.

Ты влюблена…

 

Вотще страдание от света,

Но не безумнее стыда.

И тыквы броская карета

У пересохшего пруда…

 

И то – родно и одиноко,

Но так изысканно старо.

Монако, тула, ориноко.

И смерти белое тавро…

 

 

19 августа 2003
80

 

 

Сердца стук не так уж громок,

Незначителен и мал.

От запястий до гребенок

Плавен медленный овал.

 

Взмах руки так осторожен,

Так касание тепло,

Жаль, что воздух многобожен

Сквозь замерзшее стекло.

 

Жаль, что птицы свищут мало,

Жаль, что времени в обрез.

Все исчезло, что летало

С не усилием и без.

 

Но еще дорога долу

Не клонится, а ведет.

И шуметь еще глаголу

Не до до, а только от…

 

 

20 августа 2003
81

 

 

Трали-вали на диване,

Подарили куклу Ване,

И оставили впотьмах

Под резиновое – ах.

 

Он любил ее несмело.

Гладко-розовое тело,

Век двадцатый, а потом,

Позабыв ее с трудом,

 

Он ушел к другой подруге,

Что жила в ближайшей вьюге,

Деревянной и большой,

С незаржавленной душой.

 

И, прожив с ней век, не боле,

Съеден был посредством моли.

И развеян был сей прах

Под резиновое – ах.

 

 

27 августа 2003
82

 

 

 

На ветке птица вертит головою,

А в клетке пусто, что не говори.

Я дверцу нескрипучую открою,

Хотя вы не просили:

– Отвори.

 

Сожму ладонь вкруг бережного тела,

Закрою дверцу и отправлюсь вон,

Чтоб эта птица на свободе пела,

В закрытой клетке с четырех сторон.

 

Оставлю корм и жертвенную воду,

Открытым дом, и свет не потушу,

И сам себе отправлюсь на свободу,

К оставленному прежде шалашу.

 

И кто-нибудь когда-нибудь похоже,

Услышав пенье в полуночный час,

Как я когда-то скажет:

- О, мой Боже,

Как жить я смел, любимая, без вас.

 

 

30 августа 2003
83

 

 

Обезьяна смотрит прямо,

Смотрит в лоб наоборот.

Замечательная драма.

Ведьма, вечер и урод.

 

Голос свыше и из бездны

Сипловатый голосок:

– Как вы, милая, любезны,

Камнем медленным  в висок.

 

А на ветке, выше крыши,

Белый ворон сверху вниз

Смотрит зорко в очи мыши,

Высунувшейся на карниз.

 

И, сорвавшись вниз проворно,

Шумно падает плашмя.

Се, наверно небесспорно,

Но, увы, не минет мя.

 

 

2 сентября 2003

84

 

 

Навылет вздох, навыворот душа.

Семнадцать лун завиты в хоровод.

Промчался мир, не уцелеть спеша,

А, может быть, совсем наоборот.

 

И кошки ком, вцепившись в сучий зад,

Промчался также за минувшим вслед.

Оставив мне небезнадежный ад,

Небезызвестной сущности ответ.

 

Под фонарем и поперек дождя,

Не на свету, но вовсе не во тьме,

Блестел полуустало бюст вождя

Реальнее, чем в жизни и уме.

 

Сова кричала медленно и зло,

И лаяла назойливо лиса.

И мнилось мне, что снова повезло

Услышать ниоткуда  голоса.

 

 

2 сентября 2003
85

 

 

Вы, Ваше величество, правы,

Не надо на общий аршин

Мне мерить деревья и травы

От корня до самых вершин.

 

Не надо, потратив полвека

На Ваш несговорчивый нрав,

Считать, что скрипичная дека

По смыслу – уснувший удав.

 

И слушать, и ждать не ответа,

Хотя бы намека на смысл,

В котором котлет эполета

Из племени коромысл.

 

И танец, похожий на бочку

В охвате железных колец,

Поставит железную точку,

В пространстве ином, наконец.

 

И лепет Ваш, бодро унылый,

Иссякнув, увы, не умре…

Непереводимо бескрылый

В миноре, си, соле и ре.

 

 

5 сентября 2003
86

 

 

Простых речей сии глаголы,

Увы, томительно пусты.

Мы оба – бедные монголы,

Я – много более чем ты.

 

И, не сойдясь за век с довесом,

Единой фразы не поймя,

Я остаюсь в обнимку с лесом,

Который выпестовал мя.

 

С роскошным лаем и оскалом,

Когтями острыми впотьмах,

В таком пространстве захудалом,

Где, гордо сидя на бобах,

 

Я буду видеть гром небесный

И запах хвои из окон.

И где мне зверь, живой и местный,

Отпилит частный небосклон.

 

 

5 сентября 2003
87

 

 

Ты говоришь – измена,

Я говорю – замена.

 

Замена шила на мыло,

Было – замена  на – сплыло.

 

Замена на – дай  мне, Боже,

Всего, что другим не гоже.

 

В сердце – зима, под ногами – вена.

Этого света на тот – замена.  

 

 

11 сентября 2003
88

 

 

Виртуальное пространство промежуточного рая,

Накануне недосыпа, недоеда, недогляда.

Что ты вспомнишь, полуночник, незаметно умирая,

Пребывая в предвкушеньи промежуточного ада.

 

Рожь и утро, сквозь туманы тихий бульк ползущей тахи,

Скрип телеги по откосу, силуэт прозрачной клячи,

Те немыслимые веры, те неведомые страхи,

Обещавшие дорогу в направлении удачи.

 

За окном среди пространства красный зрак живого марса,

Звук пилы и лепет птицы, и еще забор в полсвета.

Легкий облак распростертый, силуэт прозрачный барса,

Беглый миг исхода ночи в обрамленьи сна и лета.

 

И такая глушь, и слякоть, и такой напор неволи,

Мира, чуждого до капли, разделенного на мили,

На границы и на троны, на начертанные роли

И еще на то, что в жизни мы, увы, не проходили.

 

Шип листвы, такой дрожащий, лезущий в тугое ухо,

Свиристели крик протяжный в осторожных лапах кошки.

И томление не плоти, и томление не духа,

А отсутствие пространства у живой сороконожки.

 

 

13 сентября 2003
89

 

 

Моя земля не только не кругла,

Но даже ни на йоту не поката,

В моей земле две строчки, два угла,

Последний вздох и глупости палата.

 

В ней ни одной еще живой души,

А только буден гибельное дело,

Да ластики еще, карандаши,

Еще, не мне навязанное, тело,

 

Еще планета не моей тоски,

С зеленым бредом дерева и поля,

Забитым входом гробовой доски,

Где я живу, мучительно глаголя.

 

Еще не то, что кажется вовне

Обыденно, прозрачно и похоже

На сонм стрекоз, сгорающих в огне,

На пепел их, рассыпанный по коже.

 

И наконец ни имя, ни язык

Не мне принадлежат, не мне подобны,

Как тот, не мною долго жданный, миг,

В котором жизнь и музыка надгробны.

 

 

17 сентября 2003
90

 

 

Я учусь любви и жизни поперек луны и страха,

Я стучусь давно не в двери, а в закрытое темно,

Кто мне медленно откроет, что недавно гроздья праха

Стали тем, чем оны были в то прекрасное давно.

 

Вот я лажу круглый ставень, словно веки вверх веду,

Вот просторное пространство утюгом горячим глажу,

Вот, включив немного звуки, сплю насмешливо в саду,

Вот, собрав из труб железных замечательную сажу,

Лик готовлю, данный всуе, праздно, Божьему суду.

 

И, забыв устройство буден из пружинок и соломы,

Из опилок, прутьев, стали…  с полуночи до утра

Я считаю все, что было, не на джоули и омы,

А на скрип скрипучей койки и движение бедра.

 

 

18 сентября 2003
91

 

 

Прогорклый воздух осени сухой,

Тяжелый плащ и легонькое тело,

И двое нас под спиленной ольхой,

Живущих день светло и неумело.

 

Я каждый луч рукой переберу,

Вплету в твои расплывчатые косы,

Потом проснусь и невзначай умру,

Под тление изящной папиросы.

 

Потом, воскреснув, захочу вина

И посмотреть на солнечные блики,

Забыв, что мне принадлежит страна

И каждый куст засохшей повилики.

 

Еще забыв, что жил себе века,

Что не сказал обыденное слово,

Не накопил харону пятака –

Не празднично, поспешно, бестолково.

 

 

21 сентября 2003
92

 

 

Я душу вымел и закрыл

На бережный засов

Посредством бывших плавных крыл

И грешных голосов.

 

И вот смотрю на дольний мир,

Свою средь мира тень,

Где рядом с шишкиным шекспир,

Жара и дребедень.

 

Где крутит рим свою тоску,

Где нары берег крут.

Шаги по влажному песку,

И губы воздух мнут.

 

И тихо так, что шепот век

Шуршит, окутан сном.

Как хорошо, что данный век

Неслышим за окном.

 

 

26 сентября  2003
93

 

 

Твое непонимание старо,

Обыденно, привычно, но, однако,

На нем любви бессмысленной тавро,

Тринадцатого знака зодиака.

 

Сквозь лепет дел и лепоту суда,

Сквозь голь и чад расхристанного слова,

Ты проступаешь, как из недр вода,

Мучительно, нездешне, бестолково.

 

И хриплый голос резок и нелеп,

Мычание отрывисто и скупо.

Меж нами стол и деревенский хлеб,

И плошка остывающего супа.

 

И позади продавленный матрас,

Хозяйки храп и вымытые сени.

И тот, в веках плывущий, тарантас,

Где наши перепутанные тени.

 

 

30 сентября 2003
94

 

 

Человек рождается мертвым,

Слава богу, этого не понимая,

Сотым, тысячным или четвертым,

В канун полнолуния или мая.

 

Мертвым однажды уходит к смерти,

Слава богу, этого не понимая,

А мы получаем письмо в конверте,

В канун полнолуния или мая.

 

Случается чудо, правда не часто,

Его воскрешает внезапный случай.

Как и положено для контраста

Воскрешенный бывает не самый лучший.

 

И долго, долго смотрит эпоха

Вслед уходящей ожившей твари.

И реже еще до последнего вздоха

Воскресшей вместе двуногой паре.

 

 

6 октября 2003
95

 

 

Туманом переполнена душа,

Который нем, протяжен и печален,

И мой ковчег от пристани отчален

Движением одним карандаша.

 

И парус кос, и выгнута корма,

И в трюме тьма, и теснота, и крысы,

На палубе спортсмены и актрисы,

Давно уже сошедшие с ума,

 

И их понять рассудком не дано,

Ни логикой, а вереском и шумом,

В пространстве неком, влажном и  угрюмом,

Где светит тьма сквозь илистое дно.

 

Какой же гвалт и беззаботный гам,

Как все пусты и веселы беспечно,

Как время незаметно быстротечно,

Влекущее нас к тайным берегам.

 

Закрой простор и завяжи тесьму,

Вали за борт, пока еще возможно.

Сие понять, мне кажется, не сложно,

Пересеча препятствия уму.

 

 

12 октября 2003
96

 

 

Ни чуда, ни яви, ни даже страны,

Где скудная пища покажется сытой,

Живым и здоровым – солдатик убитый,

И миром – усилие тайной войны.

 

И где нараспашку душа наугад

Торопится в гости к нездешнему свету,

Где трудно, неловко подбросив монету,

Вернуть ее позже на землю назад.

 

Куда мне приткнуть свой больной неуют

И спрятать куда неостывшее тело,

И ветры умолкли, и солнышко село,

И птицы во тьме ни о чем не поют.

 

Трясется земля, сохрани ее Бог,

Как будто телега о рвы и ухабы.

Мы век пропустили, сподобиться дабы

Исчезнуть беспошлинно в бездне эпох.

 

 

14 октября 2003
97

 

 

В пространствах, свернутых как бинт,

Не лихорадочно и туго,

Я попадаю в лабиринт

В часы работы и досуга.

 

Я попадаю, попадя

Меж языком и знаком жеста,

Меж струй короткого дождя,

Меж звуком времени и места.

 

И оставаясь наугад,

И мча, расхристанно и мимо,

Я обхожу отцветший сад

И пантомиму страхов мима.

 

И то единственное то,

Что остается от реалий,

Не венценосное пальто,

А визги нежных сатурналий.

 

 

17 октября 2003
98

 

 

Ни ревности, ни чувства, ни досады,

Одна печаль без тени на исход,

И желтый лист у кованой ограды,

Обычной смерти яркий перевод.

 

Звучит сова сквозь тишину и шумы,

Поет вода в заржавленной трубе,

И прошлого нечаянные думы

Напоминают мельком о тебе.

 

О той росе на полусклоне плеса,

Беседке, нависавшей над рекой,

И глупости туманного вопроса,

Озвученного вздрогнувшей рукой.

 

Какая даль, какое время суток,

И где те дни, ушедшие потом

В тот самый яркий в жизни промежуток,

В пространстве неком, влажном и святом.

 

 

20 октября 2003
99

 

 

Свисает тень забытого окна

Над тихим вечером туманным,

Где ты поешь, пуста и неумна,

С лицом окаменелым и жеманным.

 

Где чешет месяц о везувий рог,

И целый час до бесконечной лавы,

И где, еще не христианский, Бог

Взыскует в мире подвига и славы.

 

Ребенок спит за каменной стеной,

Цикады скрип настойчив и размерен,

И город, разноцветный и больной,

Эпохе обрывающейся верен.

 

Уже ползет полунеслышно пласт,

И камни пропускают клубы дыма.

Я так надеюсь, что Всевышний даст

Продлиться дням непонятого рима.

 

 

22  октября 2003
100

 

 

Пустая память тяжела,

И кажется, что безысходна,

Истлевшая давно дотла,

От лжи и зависти свободна.

 

Не тянет мой худой карман,

Не ранит сны рутинной яви,

Как одноактный нероман

Лягушки с кошкою в канаве.

 

Зачем вам знать, чем я дышу

И чем свой ум чиню и мучу,

И почему к карандашу

Я привязал бессвязно тучу.

 

И почему во времена

Разлива деятельной черни

Меня судьба сменяла на

Моление во тьме вечерни.

 

 

24 октября 2003

101

 

 

Империя движется к власти,

Империей движут рабы,

Кипят раболовные страсти

В пределах кабы и абы.

 

Ломается мелко пространство,

Обломки тусклы наугад,

В почете молва и шаманство,

И, прежний еще, петроград.

 

Чихнул броневик, просыпаясь,

Возник керосиновый дым,

От прежнего дыма, намаясь,

Ты умер еще молодым.

 

И как же смотреть надоело

На это природе самой.

И ходит прошедшее тело,

И дышит не новой чумой.

 

 

25 октября 2003
102

 

 

Невелика простая мера –

Любви и быта череда.

Моя единственная вера:

Пол смерти – нет, пол жизни – да.

 

И где веселые забавы

Смущенья, зависти, вины,

У той верховной переправы,

Границы мира и войны,

 

Где боле нету счастья – страха,

Печали, боли и стыда,

Где есть возможность горстью праха

Побыть до Божьего суда.

 

И где прозрачно и истошно

Курлычет голубь ни о чем.

И падает земля нарочно

В глухую бездну за плечом.

 

 

2 ноября 2003
103

 

 

Я держал связку воздушных шаров,

Я разжал пальцы – шары улетели прочь,

И остался один среди здешних миров,

Если в душе и день, то на дворе – ночь.

 

Как же слаба связь меж нами, людьми,

Как остывают руки, разжатые на ветру.

Словно ноты – и  до, и  фа, и соль, и  ми

Перестанут быть музыкой, когда я умру.

 

Небо прозрачно вновь, до синевы в душе,

Ветер набит листвой, словно худой мешок,

Отношения все – лишь вариант клише,

От дрожания век и до дрожания ног.

 

В общем, пускай летят, впрочем, не я решал,

Коли не здесь рожден, значит не здесь умрешь,

А был ты велик или мал, бешен, нежен и шал,

Возможно, как и они, ты никогда не поймешь.

 

 

4 ноября 2003
104

 

 

Тревожный шум доносится из мира,

Из дней, идущих бурно никуда,

Не подведи, расстроенная лира,

За нотой – нет играя ноту – да.

 

И, соберя грядущее по крохе,

Свой горький звук хулой не заглуши.

Виной всему две яркие эпохи,

Мелькнувшие в окрестностях души.

 

 

22 ноября 2003
105

 

 

За краем жизни – грань другая,

Опять надежды забытье,

Не мучая, но помогая,

Мне имя назовет твое.

 

Как звук нечаянный в тумане,

Как всполохи сквозь окоем,

Как парус красный в океане

С небезнадежностью вдвоем.

 

И образ смутный, различимый,

Мелькнет, тревожен и раним,

С той нежностью неизлечимой,

С которой кружит Серафим,

 

Поверх внизу кипящей лавы,

В которой плавятся азы,

Над тихой водой переправы,

В иные жесты и слезы.

 

 

25 ноября 2003
106

 

 

Мне в этом свете места мало,

И я тайком спешу за ту

Границу мяса и металла,

За безымянную черту.

 

В лице угадывая знаки

Случайных спутников на час,

Не тех, с оставленной итаки,

А тех, что ждут, не зная нас.

 

И, ворожа себе без меры,

Не вслух, а медленно, во сне,

Спеша, слетаются химеры

Из иншей волости ко мне.

 

И мы мычим себе  радушно

Об этой жизни неслова,

Так осторожно и воздушно,

Касаясь выдыха едва.

 

 

28 ноября 2003
107

 

 

Уходит мир за тридевять земель,

Империя рождается в душе,

Семьи немногочисленной модель

Прекрасна и удобна, как порше.

 

Маневренна, избыточна, сложна,

Насыщенна любовью и войной,

В ней до краев и скуки, и рожна,

И прелести до одури иной.

 

В ней жизнь кипит, и булькает обед,

И страсти не на жизнь и не на час.

И никого в империи той нет,

Помимо неизбежности и нас.

 

 

8 декабря 2003
108

                          к ***

 

 

Мы танцуем с тобой менуэт

Посреди неширокой зимы,

Где законов и разума нет,

Где свободны от вымысла мы,

 

Где качается снег, невесом,

На пружинящих в махе ветвях,

И где катит метель колесом,

Наобум, наугад и впотьмах.

 

Дайте руку кружению в такт,

Ближе губы к дрожанию век,

Созидания медленный акт

Производит на свет человек.

 

Ноги вязнут в глубоком снегу,

Крылья движутся мимо и вне…

Наважденье опять на бегу

Заглянуло случайно ко мне.

 

 

10 декабря 2003
109

 

 

Не правят бал мазурики и мимы,

Не держат строй калеки и шуты.

И беды наши выносимо мнимы,

От низких дум до пошлой высоты.

 

Леплю ли день из вымысла и шума,

Транжирю жизнь на прочие дела,

Душе опять тревожно и угрюмо

За кромкой постаревшего стола.

 

И поперек сукна и окоема,

Поверх берез и снежного куста,

Мне нравится неволя эконома,

Которую играю я с листа,

 

Пустого века, потаенной роли,

Беспечным взмахом вежливой руки,

И той, еще отчетливой до боли,

Сухой как трость, немедленной строки.

 

 

13 декабря 2003
110

 

 

В метели тень забытого лица,

Прозрачные летящие черты.

И в книге лист засохший чабреца,

Который принесла когда-то ты.

 

Этап любви забыт и завершен,

Этап сообщников по прошлому открыт.

Камин и пламя сквозь живой крюшон,

И незнакомый до уюта быт.

 

Как сумрак бел, и безымянно чист.

И кафель желт, и шкура на полу.

На «никогда» открыт последний лист.

И жизнь за ним закрытая полу.

 

 

14 декабря 2003
111

 

 

Бестрепетно, безвольно, безнадежно

Играю марш на мизерной трубе.

Кругом зима, невыносимо снежно,

И я подобен им, а не себе.

 

Как будто снег засыпал двери ада,

И недоступно близкое тепло,

И на краю всевышнем цареграда

Дорогу вспять метелью замело.

 

Труба скрипит, и клапаны застыли,

И пальцы мерзнут на слепом ветру,

Скажи, мой друг, мы точно в мире были?..

Я не узнав наверно – не умру.

 

Луна в зенит карабкается рьяно,

Музейный сторож охраняет сны.

У пастернаков плачет фортепьяно,

Серед моей несбывшейся страны.

 

 

17 декабря 2003
112

 

 

Дорога, снег, пространство до предела,

Мельканье елей, теплая пора.

Как время незаметно поредело,

Путем пера и взмахом топора.

 

И от времен оставшиеся пятна

Тусклы вокруг на тридевять земель.

Не в первый раз мне жизнь невероятна,

Ее туман и неизбежный хмель.

 

Не первый путь ложится под колеса

И не последний, Господи спаси.

Не знаю я ни одного вопроса,

Который был не задан на Руси.

 

И мучим не ответом и разгадкой,

Не тем, в чем смак надира или дна,

А той не проходящей лихорадкой

На грани яви и за гранью сна.

 

 

20 декабря 2003
113

 

 

Ветрен и даже весел

Сосед мой напротив дня.

Он столько сегодня весил,

Весомей вдвойне меня.

 

Он брался за все на свете

И даже за варку щей,

Способен был по примете

Угадывать суть вещей.

 

Сложить государство складно

Из прошлых и новых дат.

И что, наконец, отрадно,

Меня поместить в зоосад

 

В качестве здешней твари,

В качестве внука льва –

К скулящей от скуки паре,

Проснувшейся в мир едва.

 

И я в благодарном раже

Смотрел, погружаясь в транс,

На нас в его репортаже,

Являющих некий баланс.

 

 

21 декабря 2003
114

 

 

В проруби плавает ветер,

Лед по краям шевеля.

Плавает, легок и светел,

Словно в пространстве земля.

 

Где-то внутри и далеко

Улицы плеса не спят,

Где-то шумит ориноко,

Сонную вечность подряд.

 

Бедная девочка надя

Танец танцует, скользя,
И на открытой тетради

Смазано слово – нельзя.

 

Что мне до их пересуда,

Что мне до их суеты,

Запах доносит оттуда

Жирной и праздной еды.

 

Слезы, улыбки, укоры,

Сказки доносит и сны,

Синие в лоб светофоры

Вашей далекой страны.

 

Ветер стихает усталый,

Прорубь подернута льдом.

Только мотив запоздалый

Медленно гаснет, с трудом.

 

 

22 декабря 2003
115

 

 

Долги платить – не пиво пить

С рассвета дотемна,

Не для себя приспело жить,

А жизнь одна.

 

Кому-то должен я ответ

Кому-то должен – вздох,

А третьему – последний свет,

В котором – Бог.

 

И никому – мой тайный путь,

Мельком и второпях,

И ту мерцающую суть,

Которую азмъ мнях.

 

 

24 декабря  2003
116

 

 

Уходит день, уходит ночь

За часом час в короткий век,

И я делить с тобой непрочь,

Мизерный в клетку человек, -

 

Твои гордыню и успех,

Твой, пожелтевший в камне, прах,

Твой жалкий безымянный грех

И столь же безымянный страх.

 

И я делить готов подряд

Твой выцветший до срока храм

И городов старинных ряд

С развалинами пополам.

 

Твои печали наугад

И радостей убогий ток.

Твой пролетарский снегопад,

Идущий щедро впрок.

 

И даже твой экранный бред

И твой же общепит.

Пока мне жизнь не скажет – нет

И душу расщепит.

 

 

1 января 2004
117

 

 

Свернулось пространство любви

В прозрачную тонкую нить,

И только моя визави

Меня продолжает любить.

 

В ее андалузском окне

Отчетливый профиль погас.

И все, что звучало во мне,

Покинуло медленно нас.

 

Мы оба с тобой не вольны

Вернуться в пропавший простор.

И светят две разных луны

Сквозь призраки сгорбленных гор.

 

И только цикад голосок,

Как прежде, пронзительно мил.

Да лепет стучится в  висок –

Зачем ты так кратко любил...

 

 

3 января 2004
118

 

 

В твоей андалузской шали

Только темная нить,

Живя по закону швали,

Ты смеешь меня любить.

 

Неся нелюбви угары

Как плащ над разлетом рук,

Под бряк деревенской гитары

О счастье бормочешь вдруг.

 

Лицо твое так безгрешно.

Смирения лик правдив.

Я верю тебе, конечно,

Вере своей изменив,

 

И, провожая кожей

Тебя в андалузский рай,

Я говорю:

- Мой Боже,

Только не умирай.

 

 

4 января 2004
119

 

 

С тем, кто внутри, - бой,

С тем, кто вовне, - тишь.

Что же мне делать с тобой

Под покровом косых крыш?

 

Палить без конца наугад,

Ломиться в открытую дверь?

Знай ты, как я не рад

Тому, что творится теперь.

 

К миру давно спиной,

Явный забыт язык.

Что же мне делать со мной,

Слушая тайный крик.

 

Что мне с собой, скажи,

Делать, делить, сметь

У той роковой межи,

За которой не смерть, а медь.

 

 

7 января 2004
120

 

 

Шорох мира, пыль времен,

Небескрайние просторы,

Между судеб и имен

Тары-бары разговоры.

 

Правят тризну племена

В сшибке запада с востоком,

Бесконечной, как война,

В заблуждении глубоком.

 

Те, что живы, славу вьют,

В истреблении взаимны.

Рядом мертвые поют

Нестареющие гимны.

 

И стремится эта рать

Без начала или края

Непреклонность доиграть,

До конца не умирая.

 

 

10 января 2004
121

 

 

Круг ненависти пуст,

Порочен и греховен,

Не размыкая уст,

Играет не Бетховен,

 

А музыка сама,

Сошедшая со круга,

Играет вальс – зима,

Играет фугу – вьюга.

 

И в раненную рань,

В ответ на боль и страхи,

В окне цветет герань

По щиколотку в прахе.

 

 

17 января 2004
122

 

 

Не вовремя эта свара

И холод из духа вон.

И слепок кромешного дара

Видеть в орлах ворон.

 

И видеть как жар и лава

Завтра стекают вниз.

И не по закону права,

А просто стекают вниз.

 

И не построй ковчега,

Не засели луну,

Альфа земли и омега

Камнем пойдут ко дну.

 

И не расскажет камень,

Как мы плавились здесь,

Как нам жара и пламень

Волю являли днесь.

 

 

29 января 2004
123

 

 

Я в мире живу без меня.

В нем столько подробных забот,

Работа по поискам дня

Средь самых широких широт.

 

Томограф считает капель,

Обычная судная тьма,

Продайте мне смертный апрель

За тени земного ума.

 

Продайте мне трезвый побег

За тридевять трижды земель.

За этот счастливый ночлег,

За выпитый набело хмель.

 

Я щедро ужо заплачу,

Я сдачи у вас не возьму.

За тонкую воска свечу,

Ведущую, тая, во тьму.

 

 

6 февраля 2004

124

 

 

Лохматый мир таинственен и нем,

Словарь забыт и вовремя утрачен,

Знак заменил торжественность фонем,

И в хаос диалог переиначен.

 

Растаявшей глубокой колеей,

Хрустя по снегу, еду за границу.

Едва подняв колеса над землей,

Опережая дряхлую зигзицу.

 

О, пастыри, смотрящие вослед,

Вотще ваш страх за данную затею.

Я начал жизнь, чтобы оставить след,

И ничего другого не умею.

 

Я не спешу, дорога не моя,

И воздух для меня не предназначен.

Хрустит, шурша, немая колея,

И этот хруст упруг и многозначен.

 

 

6 февраля 2004
125

                       Юле Латыниной

 

 

Рождают дети матерей,

Спасая их от смерти,

И этой нежности святей

На свете нет, поверьте.

 

И дышит новое дитя,

И слезы льет украдкой.

По-прежнему легко летя

Над жизнью этой краткой.

 

 

10 февраля 2004
126

 

 

Возвращение в мир муравьиный,

Торопливая давка в сенях,

Эту новую явку с повинной

Совершает настойчиво прах.

 

Что оставил он в мире усталом,

Что стремит его в звездную глушь,

Завоеванную металлом

До растления судеб и душ.

 

Что знобит, и корежит, и тянет,

Что манит как желанный магнит?

Может, то, что жалеет и ранит.

Может, то, что зовет и винит.

 

Может, то, что рукою шершавой

Гладит волосы, трепетно для

Эту краткую ночь под варшавой,

Где смеется и плачет земля.

 

 

20 февраля 2004
127

 

 

В этом смехе столько веры,

Столько радости и сна,

Моря дольнего промеры

В сетке волн и тени дна.

 

В этом смехе машет птица

Неразборчивым крылом,

Чтобы снова появиться

В неисполненном былом.

 

И потом уже на взлете

Отправления назад,

На одной знакомой ноте

Различить цветущий сад

 

И уснуть под теплым древом,

По весне, ненавсегда.

Еле слышимым напевом,

Как журчащая вода.

 

 

23 февраля 2004
128

 

 

Усталости так нежны переливы,

Так бережна холодная душа.

Так в каплях льда склоняют ветви ивы,

О голый лед растерянно шурша.

 

Я подойду и, кажется, заплачу,

И прикоснусь намеренно к руке.

Я ничего для местности не значу,

Сползающей к проснувшейся реке.

 

Ваш взгляд тяжел и губы ваши немы,

И та черта насквозь проведена,

Мы – только след известной теоремы,

Где сути – две, а временность – одна.

 

Клюет синица зерна на ладони,

И белок лет медлителен и тих.

Луна крива внизу в полупоклоне,

Взошедшая туманно для двоих.

 

 

29 февраля 2004
129

                  Алле Латыниной

 

 

Рыхлый снег для ходьбы неудобен.

Слишком долог нахоженный круг.

Я сегодня пространству подобен,

Растворен и рассеян вокруг.

 

Третий час набухающей ночи.

Грохот льда с остывающих крыш.

Теплый ветер, вздохнувший в полмочи,

В лунном свете растрепан и рыж.

 

В доме асмуса тени и свечи,

Ветви дремлют, о крышу шурша,

Не сутуль свои узкие плечи,

Одиноко родная душа.

 

Посмотри на покатые луны,

Что двоятся в совпавшем уме.

Слыша неба провисшие струны,

Что звенят меж собою во тьме.

 

 

29 февраля 2004
130

                 Подражание шекспиру

 

 

Мир без меня удобен и богат,

В нем море трасс и признаки порядка,

Играет саксофон, а не трехрядка,

Тесней простор и призрачней стократ.

 

Словарь людей истрачен и забыт,

Словарь зверей озвучен и налажен,

В нем каждый рык и каждый возглас важен,

И каждый слог по шею всажен в быт.

 

И в мире сем уродство – красота,

И низость – пропуск в бедное богатство,

Исчезла воля, исчезает братство,

И правит всем простая пустота.

 

И все же жаль, признаться, слышит Бог,

И права быть услышанным подробно,

И жаль не мене, путнику подобно,

Дошедшему так поздно до дорог.

 

 

3 марта 2004
131

 

 

Я б вас любил, кабы не знать заране,

Что эту чашу завершает дно

И смерти дверь мерещится в тумане,

Когда во рту полощется вино.

 

Не стоит внове затевать измену

Любой из совершившихся минут,

Как крепко узел стягивает вену,

Как пальцы нервно сигарету мнут.

 

И трость скрипит, и вздрагивает веко

Где в сан-дени монархи и века.

Мне жаль в себе живого человека,

Немного неубитого пока.

 

Слеза твоя на камне парапета,

И невзначай пролит аперитив.

Мне все же жаль, что песенка не спета,

Хотя уже и отзвучал  мотив.

 

 

5 марта 2004
132

 

 

Кости соберем по белу свету,

Вдох и выдох выстроим в черед,

Приближая будущее к лету –

Время едет задом наперед.

 

Снова пост, и перебои воли.

Рыхлый снег и наледь у ворот.

Я иду, а, кажется, давно ли

Неподвижно жил наоборот.

 

Пел вотще, еще не зная меры,

Тормоша и музыку, и речь,

Огибая выцветшие еры,

К вашей эре приближаясь встречь.

 

И, еще не перепутав знаки,

Но смешав их в медленное – ах,

Жил, как мог, у не моей итаки

С именем всевышним на губах.

 

 

10 марта 2004
123

 

 

Снятся кошкам – другие кошки,

Снятся женщине – небеса.

И к луне по воде – дорожки,

И в воде по краям – леса.

 

Только мне не хватает места

В этой прорве сине-живой.

Машет крыльями не невеста,

А пространство над головой.

 

Ни сочувствия, ни привета,

Ни тепла пополам с добром.

Недоступная недопланета.

Как запаянный в никель бром.

 

 

11 марта 2004
124

 

 

Мир без меня нетленен и живуч,

Спешащ, забавен, бодр и ин,

Голуб и юн, и солнечнен меж туч,

Тяжел и тяжек меж равнин.

 

Его теней полет неприхотлив

Сквозь тело, прошлое насквозь,

Как солнца луч, скользя сквозь ветви ив,

Переплетясь и все же врозь,

 

Живет, ползя или вовне летя,

Внутри исчерпанно до дна,

Где все еще не рождено дитя,

Где даль ясна, но не видна.

 

О, Боже правый, сохрани мой сон,

О, Боже левый, разбуди.

Дай, заглянув едва за небосклон,

Мне сердце разорвать в груди.

 

 

13 марта 2004
125

 

 

Когда умирает машина,

Не плачут над нею родные,

Не льются протяжные звуки

Печальных и искренних труб.

 

А просто приходит спаситель,

Меняет железные штуки,

Хлопочет над нею часами,

И вновь воскрешенное нечто

Работает. Едет. Летит.

 

Когда человек умирает,

Когда муравей умирает,

Бытует иная картина.

 

В воду, огонь или землю

Бросают ненужное тело,

И плачут, и плачут, и помнят,

И даже, представьте, тоскуют

И тысячи лет спустя,

 

Не то что по нефертити,

Не то что по имяреку,

А просто по всякой твари,

Воспетой такой же тварью.

 

На этой, сто раз воскресшей,

Потопленной и сожженной,

Быть может, такой одинокой,

В такой одинокой вселенной.

Крохотной. Бедной. Юной.

Моей – не моей земле.

 

 

17 марта 2003
126

 

 

Высоко, высоко, высоко

Летят отлетевшие души,

По краю тяжелого неба,

За гранью кривой окоема,

Печально и освобождено.

 

И прежних забот вереница

Все тянется, не отставая,

В оставленные до рожденья

Нездешние где-то края.

 

И свет их последний не долог,

И голос их прежний не слышен,

И только протяжное эхо

Плетется, отстав, по земле…

Секунды… недели… эпохи…

 

 

17 марта 2004

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

МОРФОЛОГИЯ ЧУВСТВ

       

         часть первая

 

 

 

1

 

Упавший ангел не разбился,

Его минула хромота,

Но мир неведомый открылся,

В котором он – не тот, а та.

 

И, возрожденная из страха

Еще беспамятства и сна,

Полуневеста Мономаха

Живет вне воздуха одна.

 

И плачет реже, чем когда-то,

Смеется чаще, чем всегда.

И ровно посеред арбата

Чуть теплится ее звезда.

 

И я служу ей так усердно,

Как ножны – острому ножу,

Который год, немилосердно,

Все также бережно служу.

 

 

19 марта 2004
2

 

 

Когда в пустыню проникает влага,

Когда зерно набухшее взошло,

Уходит в память постепенно прага,

Червленый мост и желтое весло.

 

Мелькнувших птиц распластанные тени

В пятне лучей холодного огня.

И снова ты садишься на колени,

И снова любишь ветрено меня.

 

И сквозь жару расплавленного солнца

Я принимаю теплые струи,

Как принимал у тусклого оконца

В далеком плесе запахи твои.

 

Оставленная, бешеная стая

Высоких дней, не имущих стыда,

Не умирая, движется, не тая,

Живая кровь – железная руда.

 

 

19 марта 2004
3

 

 

На самом дне очередной эпохи,

Свободной от хулы и от молвы,

Сокровище невинности, увы,

На рынке стоит почему-то крохи.

 

Как плавен лет распущенных волос,

Как оксфорда велеречивы плиты,

И алые до нежности ланиты,

И ваш смешной и вежливый вопрос.

 

Готов ли я расстаться  с суммой эн,

Купить себе на память смех и слезы,

В английские не шибкие морозы,

И робкий жест распахнутых колен,

 

Готов ли я не видеться потом,

Не знать, не ведать, не жалеть о встрече,

Не помнить ночи восковые свечи,

Погашенные судорожным ртом...

 

А день так светел, снежен и лилов,

И сумрака ни капли и в помине.

Огонь не виден в выцветшем камине,

И шум неслышен прозвучавших слов…

 

 

22 марта 2004
4

 

 

Ты зашла по дороге из ада

Посмотреть на неприбранный дом,

Посеред  самодельного сада,

Над заросшим и ржавым прудом.

 

Заварила мне чай золотистый,

Подмела незатейливый пол,

Позвенела недолго монистой,

Обронив на прощанье глагол.

 

И ушла на соседнюю дачу,

И осталась там после шести.

Забывая, я тихо поплачу,

Пожилая моя травести.

 

И опять невесомые книги

Разложу, как всегда, на полу.

Приподняв за железо вериги,

Заживу своей жизнью полу.

 

 

24 марта 2004
5

 

 

Я живу в хорошем доме,

Предо мною три окна.

Никого не вижу, кроме

Безобразного луна.

 

Вот он движется устало,

Вот он дарит мысли тень,

Предисловием финала

Завершая краткий день.

 

И в разгар насущной ночи

Дарит мне знакомый сон.

Чем знакомей, тем короче

Просвещая небосклон.

 

И как призрачному другу

Я скажу ему опять:

- Поплывем, мой друг, по кругу.

Чтобы мыслить и терять.

 

 

30 марта 2004
6

 

 

Мне ваш почерк немного знаком,

Ваша речь наугад – непонятна.

Я, как прежде, раним и влеком

Каждым словом, увы, многократно.

 

Жить в покое – империя сна,

Жить доступнее всуе и яви.

Я земные забыл имена

Меж мирами на переправе.

 

Что тревожить мой тусклый покой,

Что искать в нем свободное место.

У меня как всегда под рукой

Не моя, так чужая невеста.

 

Я плыву уже в новой ночи,

Где ваш мир для меня – заграница,

Под мерцание желтой свечи,

Освещающей прошлые лица.

 

 

30 марта 2004
7

 

 

Я вижу Вас средь сумерек и света,

Я верю Вам сегодня и вчера.

Вы – самая прекрасная планета,

Плывущая из ночи в вечера.

 

Я Ваше имя, просыпаясь, вижу

Среди берез, закрывших окоем,

Когда я слоги на догадку нижу,

Что близок мир, где мы живем вдвоем.

 

Где талый мост и ветреное тело

Как корни или ветви сплетено.

Когда светило, улыбаясь, село,

И только с виду  в воздухе темно.

 

 

30 марта 2004

8

 

 

Бескрайние просторы живота

И точка незаметная ума,

Куда душа в темницу заперта,

Как слово – в бесконечные тома.

                                                 

А я живу на выстрел от темниц,

Не ведая ни горя, ни забот.

Не различая непохожих лиц,

Сливающихся в призрачный народ.

 

И, понимая  всю неправоту

В таком уходе за пределы дня,

Я незаметно перейду черту,

Что отделит живущих от меня.

 

 

31 марта 2004
9

 

 

Дом у озера в серой дымке,

День осенний плакуч и тих.

Мы участвуем дружно в поимке

Счастья позднего на двоих.

 

Мед пахучий тяжел и долог,

Чай остывший на блюдце густ,

Занавесь до отказа полог

И приблизь наваждение уст.

 

И возьми меня в некую веру,

Где испарина да слова,  

Где желанья не имут меру

В беззаконии естества.

 

Где забудем о том и этом,

И тем более о другом.

Где легко угадать по приметам

В серой дымке у озера дом.

 

 

1 апреля 2004
10

 

 

Сели тени за поздний ужин,

Не усталы, не напряжены.

- Вы скажите, что я Вам нужен.

Говорю Вам:

- Вы мне нужны.

 

Сели птицы на ближней ветке.

Скачут белки поверх ветвей.

Что-то мысли сегодня редки.

Как и взгляды из-под бровей.

 

Тихо ходят часы над нами,

Выше облако и луна.

И портрет в золоченой раме

Над комодом правей окна.

 

Где-то гулом гудит электричка,

Чей-то сон пролетел и стих.

Так, внимание, дактиль, птичка,

Фотография нас двоих.

 

 

2 апреля 2004
11

 

 

Зверь рычит не от страха,

Не от гула в крови,

А  с разгону, с размаха

Зверь рычит от любви.

 

Но прозрачное тело

Не ломает в дугу,

Горячо и умело

На упругом лугу.

 

Просто, бережно, туго,

Над распахнутым дном.

В центре острого круга,

Между явью и сном.

 

Он с безумием в паре

Совершает, скользя,

Что даровано твари

И что людям нельзя.

 

 

3 апреля 2004
12

 

 

Кто-то и знал, и знает,

Как происходят миры,

Снег на ладони тает

От нашей в себя игры.

 

Кто-то встает до света,

Молится, не торопясь,

Не нарушая обета,

Которому имя – связь.

 

Связь с неживой природой

Или с живым дождем,

С ветреной – вдруг – погодой,

Которую мы не ждем.

 

Связь со спинкой кровати,

Летящей среди небес.

И даже, совсем не кстати,

С надеждой надежды без.

 

 

6 апреля 2004
13

 

 

Теплый мост над  ленивой летой,

И поверх – вереница лиц,

И луна неживой приметой

Молча в воды падает ниц.

 

Пропуская вовне по паре,

Часовые рисуют крест,

Что положен по чину твари

Наугад из окрестных мест.

 

Меж собою уже незнакомы

И неузнаны Богом, бредем.

Так прозрачны  и так невесомы,

Что не застим собой окоем.

 

И под плач забубенной гармошки

Или выдох негромкий ствола,

Вдруг взлетаем как хлебные  крошки,

Что смахнули рукой со стола.

 

 

7 апреля 2004
14

 

 

Вера еще в зените,

В руке упруго цевье.

Что не мое – возьмите.

Все, что мое, – мое.

 

Белка – в кормушке белой.

Ты – в  упрямстве святом.

Все, что не сделал, – делай,

Жизнь или смерть потом.

 

Двор неметен с апреля,

Крыша ржава года.

Но кровь не остыла в теле,

Прочее – не беда.

 

И, разум закрыв ладонью,

Дни в наважденьи длю.

Душу твою воронью

Слепо и в долг люблю.

 

 

7 апреля 2004
15

 

 

Муза моя просыпается рано,

Моет лицо ледяною водой,

Смотрится в зеркало киноэкрана,

Раненой, ветреной и молодой.

 

Солнце над нею нездешне качается,

В воздухе кружатся тени москвы.

Муза, конечно, могла бы отчаяться,

Но не прилежна и в этом, увы.

 

Чай попила, по земле полетала.

Губы надула, поплакала вдруг.

И задремала среди краснотала,

Под одеялом любви и разлук.

 

Снится ей дом за разбитой дорогой.

Роща. Часовня. Плотина. И луг.

Ты не буди ее  нынче, не трогай.

Пусть себе дремлет в скрещении рук.

 

 

8 апреля 2004
16

 

 

Глаза твои открыты на меня,

Глаза мои открыты на тебя.

И всполохи огромного огня

Горят, влекомо сущее дробя –

 

На нас и тех, кто нежен и раним,

На тех и нас, кто выдавлен из тьмы.

Летит просторно скорбный херувим,

Куда не доживем с тобою мы.

 

Куда не доползти, не долететь,

В нездешний мир, толпящийся вокруг,

Где зеленей и полнозвучней медь,

Где лишь глаза и не бывает рук.

 

Где на восток темнеют небеса,

И где на юг спускается рассвет.

Мы – только взгляд, мы – только голоса.

Нас столько там, что здесь ни йоты нет.

 

 

10 апреля 2004
17

 

 

У иконы мы стояли

Утоли твои печали.

И молились, как могли

На краю твоей земли.

 

И просили тихо Бога

Робкой радости немного.

Света светлого огня,

Для тебя и для меня.

 

 

11 апреля 2004
18

 

 

Пространство начинается с темниц,

Неволя начинается с любви,

Смотри, как ночь легла на землю ниц,

Увидев очи смертные твои.

 

Чураясь быть, ты движешься едва

Сквозь частокол непроходимых рук.

Нас учит одиночеству москва,

По точкам встреч и запятым разлук.

 

Нас учит час, доставшийся другим,

Утраченным как еры или ять

И этим жестам, добрым и нагим,

Что не пристало всуе повторять.

 

Нас учит то, что сбыться не должно,

Что держит нас непоправимо врозь,

Что быть могло не с нами и давно,

Чему в ковчеге места не нашлось.

 

 

12 апреля 2004
19

 

 

Век перемен народов и умов,

Закат Европы. Варварства рассвет.

Развалины стеклянных теремов.

И теснота, и суетность тенет.

 

И что мне делать в этой кутерьме

Дорожной пыли, с солнцем в голове,

Влекомой ветром наугад во тьме

В оставленной архангелом москве.

 

И что с того, что мир сошел с ума,

Два варвара в оскале делят век,

Пустеют постепенно закрома,

Что наполнял духовный человек.

 

И что с того, что в выигрыше те,

Кто любит кровь в сиянии идей.

Так больно быть в кромешной немоте

Наедине с пространством без людей.

 

 

12 апреля 2004
20

 

 

Как я завишу от каждого жеста,

Как я завишу от каждой печали,

Нет на земле мне свободного места,

И над землей отыщу я едва ли.

 

Сколько нам быть до последнего вздоха,

Мучать и мучаться  в скорбной юдоли.

Кем же придумана эта эпоха,

В коей мы учимся в классе неволи.

 

В коей мы ищем упорно удачу,

Верой и правдой служа себе вечно,

Что же я слезы тяжелые прячу,

Выглядя бережно–бесчеловечно.

 

Жизнь – это вымысел, данный от Бога.

Узок наш путь и не терпит измены.

Звезды на небе, под ними – дорога

Черным подобием вздувшейся вены.

 

 

13 апреля 2004
21

          Письмо в мценск к***

 

 

Как там в мценске у вас с погодой?

Что там в мценске у вас на базаре?

Я тут балуюсь жалкой одой

В роли писаря всякой твари.

 

Слышал, в мценске большие страсти,

Не в почете дрова и сало,

А в почете добыча власти,

И на равных – размер капитала.

 

И бушуют большие бури

Между мценскими господами.

Я же, слышишь, читаю дуре

Пепси-оду о классной даме.

 

Обходя глубокие лужи,

Я гуляю напротив храма.

Слава Богу, оставили стужи

И хибару, и землю хама.

 

А у вас скоро грянет лето,

И начнутся  большие драки.

Жаль, меня с вами нынче нету.

Глушь и плесень у нас в итаке.

 

Два цветка на большое поле,

Трын-трава на дворе убогом,

Но зато мы живем на воле,

Хоть и ходим еще под Богом.

 

 

14 апреля 2004
22

 

 

Император, пора бы третьему риму перебираться поближе к сене,

Стать на берег варяжского моря, на прежнем месте,

Стольный город азийский погряз в воровстве и лени,

Нам враги твои надоели, с холуями, конечно, вместе.

 

Император, пора и плебсу увеличить бы пайку хлеба

И уменьшить размеры зрелищ, разумеется, не бесплатных,

Столько лет нарушали сообща всем миром законы неба

В количествах не только запретных, но и невероятных.

 

До таких степеней, что даже стали слышимы снова духи,

Отелились коровы псами, и рабы возжелали власти,

Идеи, что толпы водили в драку, сегодня – больные старухи,

Мир кроят по живому, и, очевидно, что это не все напасти.

 

Император, пора бы снова успокоить подданных делом.

Не испытанной плетью, не хитрым словом или обманом.

Твой сенат торгует империи в клетку запертым телом,

Торгует марьей морей и руд, и весей, и в придачу еще иваном.

 

Император, смотри, однако, в крови и хаосе топят землю,

И, может статься, после потопа не будет места для твоего народа,

Беспомощность, в эту снова римскую пору, не только я не приемлю,

Построй ковчег, снабди его хлебом и солью, заклинает сама природа.

 

 

15 апреля 2004
23

 

 

Я выменял молчание на сон

И спрятал мену от недобрых глаз.

И вот уже немолодой ясон

Везет куда-то осторожно нас.

 

Мелькают, как и должно, города.

И лица собираются в лицо.

Венеции холодная вода.

Гостиницы открытое крыльцо.

 

Собака у крыльца на мостовой.

Мозаика, немытая века.

Деревья с облетающей листвой,

Как будто со страниц черновика.

 

Все тот же бред, как будто никогда

Я с ноты – до не попаду на – ре.

От всех времен ни звука, ни следа.

Тире и точки. Точки и тире.

 

 

18 апреля 2004
24

 

 

Скоро лето в зеленом мценске,

Пыль на окнах серым-сера,

Ну а в нашем престольном энске

Покрупнее идет игра.

 

Лезут в гору цены на волю

И, конечно, – на кров и чин.

И еще на звездную долю

Самых мизерных величин.

 

По булыжникам мчаться тряско.

Вереницы закрытых лиц.

Кучер. Барин. Эскорт. Коляска.

И сограждане, павшие ниц.

 

Я в последнем ряду направо,

Я из мценской серой пыли.

До чего ты дошла, держава,

Украшение всей земли.

 

Из тебя режут жирные доли,

На столы, отрубив, меча.

А знавала и первые роли.

И кормилась не раз с меча.

 

Или все, что дано – совершила?

И уснула, сопя во сне.

Не торжественно и бескрыло.

Как и должно земной стране.

 

 

18 апреля 2004

25

 

 

Поздний вечер. Шумит шутиха.

Чай пролит в неглубокое блюдце.

Я понимаю просто и тихо:

Мне не вернуться.

 

В мир этот прежний, где правит смута,

Где так мучительны все диалоги.

Я больше не помню, что нужен кому-то,

Что люди не боги.

 

Что, если весна раскрасила землю

В красно-зелено-синие цветы,

Я уже этому тексту не внемлю,

С той стороны леты.

 

Вы без меня мельтешите дале,

Делая это хорошо или плохо,

Все равно с двух сторон на медали –

Сие не моя эпоха.

 

И к тебе, что глаза открыла

На то, что могли разминуться,

Крылато или бескрыло

Мне не вернуться.

 

 

24 апреля2004
26

 

 

Растворюсь без остатка

В этой грустной глуши,

Не подробно, а кратко

Ты мне письма пиши.

 

И когда через лету

Повезут не спеша,

На мои неответы

Чем ответит душа.

 

Не читай на досуге,

По бумаге скользя.

Просто помни о друге,

Коли оное льзя.

 

 

25 апреля 2004

27

 

 

Как вечер туманен, как воздух прогрет,

Как пахнет трава тяжело и богато.

Как жаль, что на свете негрешного нет,

В мезенских чертогах и дебрях арбата.

 

И тонко и нежно выводит свирель,

Навязчивой мысли навязчиво вторя.

Какой мне по счету отпущен апрель

У жизни и смерти бескрайнего моря.

 

Нездешняя белка течет по руке,

И голубь гулит, и стрекочет сорока,

И город мерцает, светясь вдалеке,

До судного дня и тревожного срока.

 

Не я для тебя, и не ты для меня

Не созданы были в отпущенной смуте.

Как жить бесконечно при свете огня,

В сгорающей каждой невечной минуте.

 

 

 25 апреля 2004 г.

28

 

 

Грустно звучит мой веселый орган,

Вторит ему осторожная речь,

Светится медленно киноэкран,

Бедной душе опрометчиво встречь.

 

Кто этот всадник на белом коне,

Кто этот всадник на красном коне,

Из высока наклонился ко мне

В желто-коричневом киноокне.

 

Вроде по имени кротко зовет,

Вроде как манит небрежно рукой.

Мне бы сказать – от ворот поворот,

Мне б от него заслониться строкой.

 

Я же поспешно сажусь на коня,

Синего в клетку с железной уздой,

И разрешаю отправить меня

В тихое небо с погасшей звездой.

 

Долго летим мы втроем на восток,

Каждый в седло непохожее влит.

Громко гремит за спиной водосток.

Женщина плачет. Собака скулит.

 

 

26 апреля 2004 г.
29

 

 

Душа закрыта на замок,

И брошен ключ на дно.

Зачем же вдруг звенит звонок

И стук зачем в окно?

 

Зачем далекая свирель

Играет тот мотив,

Который мне наплел апрель,

Судьбу перекроив.

 

И что мне в мире не моем

Искать пустой ответ.

И я закрыл надежно дом,

Ответил стуку – нет.

 

И, заглянув за здешний край,

Туда, где Бог течет,

Я перепутал невзначай

И нечет ваш, и чет.

 

И только дробно каблучок

Стучал мне жизни встречь,

Да пел назойливо сверчок

Свою простую речь.

 

 

3 мая 2004
30

 

 

Мокнет швабра в ведре одиноко,

И топорщится желтый цветок.

Помоги мне купить ориноко

За один телефонный звонок.

 

Я томим этой низменной жаждой

Свой короткий придуманный век,

До минуты подаренной каждой,

До дрожания сомкнутых век.

 

И в придачу, признаться, хочу я

Тот, колесный, с трубой, пароход,

Где бы жил я, по весям кочуя,

Весь оставшийся срок напролет.

 

Пил мерло по утрам с капитаном,

Ел куриное в клетку филе

И, укрытый попутным туманом,

Совершал бы свое дефиле.

 

Ты бы мне регулярно звонила.

Я б тебе регулярно звонил.

Ты мне томно – с далекого нила.

Я тебе бы – с неблизких курил.

 

Так и жили бы в вечной разлуке,

Параллельно живя наяву –

То целуя озябшие руки,

Или мня беспробудно траву.

 

 

10 мая 2004
31

 

 

Спинки кресла добры и покаты,

Воздух нем и немного горчит.

Клочья облака в образе ваты

Вышний ветер не медленно мчит.

 

Вдох и выдох шатаются рядом,

В незатейливой дружбе скользя.

Больше жизнь мне не кажется адом,

Где безумью не мыслить нельзя.

 

Слава Богу, вы мене ранимы,

Чем сие совершалось до нас.

Наши вымыслы праздны и мнимы,

И досужи, по мнению масс.

 

И, прямя свои прежние плечи,

От земли отрываю главу

Я, возникнув из внутренней речи,

В первый раз, наконец, наяву.

 

 

11 мая 2004
32

 

 

Нити красные тьмою прошиты.

Нити белые в сталь вплетены.

Мне пора бы с привычной орбиты

Чувства долга и чувства вины

 

Улететь, уползти, беззаботно

Оборваться, как двери с петель.

Слишком зелье сие приворотно

И пьянит до упаду, как хмель.

 

Я вхожу в теремные ворота,

За собой запираю замок.

И звучит долгожданная нота,

Та, которую слышать не мог.

 

И еще где-то выше и дале

Тот негаданный низменный свет,

Словно оттиск на вышней медали,

В коем образа Божьего нет.

 

 

12 мая 2004
33

 

 

Не вытравить мне запах суеты,

Зависимость от выпада и жала.

Конечно, волю надломила ты,

Но до конца, спасибо, не сломала.

 

Я жил себе, размерен и богат,

От жизни удалясь весьма далеко.

Вне памяти – ордынка и арбат,

Как чухлома, париж и ориноко.

 

И было мне надежно без конца,

С любою тварью свышечеловечно.

А ты, ладонью заслонив творца,

Мне повторяла, что душа конечна.

 

Я не поверил дерзости ума,

Но я поверил узости и страсти.

И вновь во мне париж и чухлома

В своей, увы, неодолимой власти.

 

На окнах – пыль, на улицах – чума,

И вместо лиц – провалы и пустоты.

И воздух съел машины и дома,

Пустое чрево доведя до рвоты.

 

 

15 мая 2004
34

 

 

Добрая стерва играла на скрипке.

Кашу варила, корни сушила.

И, совершая сплошные ошибки,

Вечно куда-то жила и спешила.

 

Добрая стерва любила наряды,

Кольца любила и прочие бусы,

Так же любила котов серенады,

Больше – колеса и меньше – турусы.

 

Что мне за дело смотреть на урода,

Бабьи печали, рабочие слезы.

Дело мое – только детская ода,

Да временами – морозы и розы.

 

Я же, томимый дурацкой заботой,

Те со щеки вытираю печали

С первой попытки, с десятой и сотой,

Нудно бессмысленной в каждой детали.

 

 

16 мая 2004
35

 

 

Что-то тьма  впереди поредела,

Что-то света прибавилось вроде.

И стремится к границе предела

Все, что выжило чудом в природе.

 

Бьет баклуши усохшая прачка,

Плачет девочка в белом халате.

Манит мальчика жвачка и спячка

На широкой в полоску кровати.

 

Я сижу под березой печально,

Чьи-то четки случайные нижа.

Снова мысль, что пришла изначально,

Подбирается к выдоху ближе.

 

Над могилой последнего дожа

Плачет иволга так одиноко,

Словно жизнь мою робко итожа

Ране мне отведенного срока.

 

Почему-то, зачем-то, протяжно,

Осторожно, торжественно, томно…

Впрочем, все это слишком неважно,

Ибо сущее – зло и огромно.

 

 

17 мая 2004
36

 

 

В небе луна убывает по крохе,

Жизнь уплывает медленно мимо.

Как облака промелькнули эпохи

Непоправимо.

 

Сердце стучало, слезы кипели,

Мучили страхи, мерещилась схима.

Капало время, как крыши в апреле.

Непоправимо.

 

Что же ты хочешь от этого мира –

Славу забывшего вышнего рима,

Где не одна обеззвучена лира

Непоправимо.

 

Разве что черви и камни бесспорны.

Ржа и румяна, и выверты грима.

Как их владенья бесстрастно просторны.

Непоправимо.

 

Травы пожухли, скукожилось древо.

Спит беспробудно балетная прима.

В жальнике сельском спит королева.

Непоправимо.

 

 

18 мая 2004
37

 

 

В миру, отсутствуя, живу,

Смотрю на ад, что ранит душу,

Во сне, но чаще – наяву.

И смерти здешней реже трушу.

 

Смотрю на слезы на руке,

На жалкий текст короткой оды.

На страх и трепет вдалеке,

Мои сжигающие годы.

 

На то, что сердце любит так,

Как мне любить не доведется,

И новой жизни тайный знак

Над прежней плачет и смеется.

 

И вольно вольностью дыша,

Отсутствию противореча,

Течет и булькает душа,

Остатки замысла калеча.

 

 

29 мая 2004
38

 

 

Где-то вовне копошатся дела,    

Струны лепечут забавное что-то.
Жизнь пронеслась, закусив удила,

В ритме погони и такте работы.

 

Где-то вовне мое сердце болит,

Весны сменяют короткие зимы.

Камень крошится брусчаток и плит,

Замыслы темны, решения мнимы.

 

Робко смотрю на мелькание рук,

Точно во сне обнимающих тени.

В ритме свиданий и такте разлук

Кто-то встает предо мной на колени.

 

Что-то еще происходит со мной,

Дань отдавая усталой надежде.

Но различимы ли холод и зной,

Я не пойму уже боле, как прежде.

 

 

31 мая 2004
39

 

 

Мне не справиться с прежнею ношей.

И расстаться, увы, не могу.

Я тебя не от жизни хорошей

Обнимаю, мой друг, на бегу.

 

И кручу меж зубами несложно

Пару искренних скомканных фраз.

Если б знала ты, как мне тревожно

За растаявших в сумерках нас.

 

Под дождем холодающим лета,

Над испариной сонной земли

Не найти нам, конечно, ответа

На вопрос, что задать не смогли.

 

Все бредем по раскисшей дороге

Под зонтом, укрывающим  шаг.

Наши лица печальны и строги,

Как намокший и выцветший флаг.

 

 

1 июня 2004
40

 

 

Этот волк еще съест королеву,

Не поранив о жертву клыка,

Как он съел свою первую Еву,

В роли первого дурака.

 

Он себе еще в схватке горячей

Столько шкур продырявит, шутя,

Чтобы, сыт и трудом, и удачей,

Стал безумен и прост, как дитя.

 

Он еще погуляет на славу

По лесам с облетевшей листвой.

Этой твари веселье по нраву

И по нраву томительный бой.

 

Как он воет протяжно и нежно,

Как в погоне пластается тать,

Словно твари сей ненеизбежно

И стареть, и потом умирать.

 

 

6 июня 2004
41

 

 

Легки ли вам мои потуги

Сберечь недолгое тепло,

Переписав жару на юге

И набело, и набело.

 

И бормоча прозрачным телом

Забытый не вчера мотив,

Я стану овном оробелым,

В невстречу встречу превратив.

 

Я расскажу вам о погоде,

О долгих проводах всерьез,

О незатейливой природе

И равнодушия, и слез.

 

Еще о том, что Бог однажды,

Прервав на миг души поток,

Предвидя наважденье жажды,

Нам дал отпить один глоток.

 

И в этой капле было тоже,

Что в небе совершало бег.

И тот глоток, о Боже, Боже,

Мы тратили весь жалкий век.

 

 

6 июня 2004
42

 

 

Я разлюблю тебя не сразу,

А постепенно, наугад.

И, завершая эту фазу,

Я новой жизни стану рад.

 

Я в ней найду себе удачу,

Я в мир войду и запою.

И ничего, что много плачу,

И ничего, что много пью.

 

И, забывая в самом деле

Куда иду, зачем живу,

Ладонью глажу еле-еле

Тебя, как будто наяву.

 

И, совершая круг за кругом

Речей и дел круговорот,

Другую назову я другом,

Приблизив к уху жаркий рот.

 

И, слушая ответный шорох,

И крик, и бульканье, и свист,

Сгорю стремглав, как  легкий порох,

Как высохший в пустыне лист.

 

 

6 июня 2004
43

 

 

Целую в сердце вас растерянно и нежно,

Смотрите, целый день подарен нам шутя.

И где-то высоко и счастье неизбежно,

И машет нам рукой небесное дитя.

 

И поперек луны – плавник знакомой рыбы,

И поперек земли – закат и облака.

А мы с тобой опять, наверное, могли бы

Пожить и полетать недолгие века.

 

Стрекочут кузнецы, суча ногой о ножку.

Июньская жара, зеленые леса.

Твоей рукой в руке я глажу нашу кошку,

Еще поверх руки витают голоса.

 

На краешек стола присело одеяло,

Закончив, наконец, полуденный полет.

Конечно же, оно недолго пролетало.

Но как же хорошо и плачет, и поет.

 

 

8 июня 2004
44

 

 

Крест накрест дома заколочены,

Дорога травой поросла,

А храмы стоят позолочены –

След веры, а не ремесла.

 

И жальники спят деревенские,

Никто к ним уже не придет.

Узоры подзора смоленские

Уснувшая дева прядет.

 

Свивается нить, не торопится,

Уходит прилежно в уток.

А жизнь непрожитая копится,

Ложится виток на виток.

 

И что мне до вашего знания

Конечности пут бытия.

Меня не оставила мания –

Безродная вера моя.

 

 

11 июня 2004
45

 

 

Туманна ночь, нарядна и тепла,

Зеленый свет листвы небезнадежен.

Как тусклы вдалеке дома и купола,

И вид их глазу беден и безбожен.

 

Арбатских крыш дороги в никуда.

Кричат коты похоже и надсадно.

По водостокам булькает вода,

Как ваша речь – натужно и нескладно.

 

Усталость застилает божий свет,

Уходит в ночь очередная встреча.     

Все ваши «да», напудренное «нет»,

Судьбе и жизни преданной переча.

 

Еще одна кривая из кривых,

В которых суть до смысла растворима.

Иных уж нет, но, в сущности, иных

И не было от орши и до рима.

 

 

12 июня 2004
46

 

 

Тревога отступает осторожно,

Шурша плащом о воздух и слова.

Мне быть без вас, наверно, невозможно.

Случайный звук, и кругом голова.

 

И все равно и истине, и сути.

И все подобно вере и строке.

А время вытекает по минуте

И тает безысходно вдалеке.

 

Ты не больна, ты просто виновата –

В печальных днях и помыслах, и снах.

В багровом соке зрелого гранта

И в том твоем невыносимом – ах.

 

А сок течет уже поверх стакана,

И по губам, и дальше – через край.

И смотрит вдруг взошедший из тумана

Сквозь нас, насквозь, в небезымянный рай.

 

 

12 июня 2004
47

 

 

Играют игроки простой сюжет.

Рожденье. Жизнь. И, наконец, уход.

В сюжете этом изменений нет.

Который год.

 

И Вам, и мне иного не дано.

По датам роль расписана до дня.

И время непрошедшее – давно

Не для меня.

 

Я выпью сок гранатовый до дна.

Я вытру рот, не подымая век.

А ты живи – и за меня – одна.

За веком век.

 

В священных цифрах – семь и три,

На глине стертой  в пыль и прах.

С улыбкой  бешеной внутри

И на губах.

 

 

15 июня 2004
48

 

 

Пролетая над детством однажды,

Я не вспомнил один эпизод –

Не себя, полумертвым от жажды,

Над смущением медленных вод.

 

И тебя, не пришедшую в гости,

В длинной юбке с косой по плечу,

И ведро на дубовом помосте,

И оплывшую к утру свечу.

 

И пронзительно в бездну над нами

Улетающий в выдохе дух.

Твердый воздух уже под ногами,

И закат, что еще не потух…

 

Что ты плачешь, в обносках, старуха,

Что бормочешь, глаза заслоня.

На развалинах взгляда и слуха,

Что опять не узнали меня.

 

 

17 июня 2004
49

 

 

Тройка, семерка, тройка.

Туз не имеет быть.

А койка, имеет койка

В синее небо плыть.

 

Чай не горячий с мятой.

Вечер длиной в ответ.

Слезы подушки смятой

С запахом – да и нет.

 

Синее с белым поле,

Черная с красным пыль.

Я бы гулял на воле.

Я бы давил ковыль.

 

В ветер одето тело,

Свищет, о тьму шурша.

Как же душа хотела,

Как же хотела душа –

 

Втиснуться  в мясо боком,

В кожу лица и рук,

Чтоб стал на мгновенье Богом

Каждый слетевший звук.

 

 

18 июня 2004
50

 

 

Убежало на пол молоко,

Чай пролит и раскололось блюдце.

Я теперь настолько далеко,

Что, пожалуй, не смогу вернуться.

 

Я теперь у твоего плеча,

Я теперь у твоего порога.

И чадит погасшая свеча,

Продолжая смерть свою немного.

 

Дверь скрипит, качаясь на ветру,

Занавес колеблется похоже.

Ты еще мне снишься поутру.

С радугой, рассеянной по коже.

 

Ты еще проходишь через свет,

Через все, что не было и было.

Но тебя иначе рядом нет.

Незнакомо, тускло и остыло.

 

 

21 июня 2004
51

 

 

Тревожит день непрожитая ночь.

Тревожат сон непролитая влага.

И, кто хотел, не может мне помочь

В намерении выбора и шага.

 

Неужто я не разглядел судьбу

В мельканьи лиц, похожих до иоты,

И не услышал судную трубу

С обломками на меди позолоты.

 

Неужто мы размыты до штриха,

До – на свету – неразличимой речи.

И тени первородного греха

Нас отсекли от первородной встречи.

 

А все вот так, как должно у скота.

Рога, копыта, случка и разлука.

И струйка крови у разлома рта.

И смерти шаг без шороха и стука.

 

 

29 июня 2004
52

 

 

Мне общий человек является во сне.

Он плачет и зовет, он вежлив и незлобен.

И он – тому, до нас  с тобой, подобен –

Свой странный текст протягивает мне.

 

В нем нету слов, в нем резы и черты,

В нем то насквозь, что зрячему не видно,

Он мне внушает жалко и бесстыдно,

Что только текст не имет немоты.

 

И в этом тексте шелестят громы,

И ульев гул, и спящей птицы вздохи.

Он вне любой случившейся эпохи

И новой, наступающей из тьмы.

 

Мой общий человек прощается со мной

И отдает тебе великодушно.

И в назиданье плачет равнодушно

Такой же общей радостью земной.

 

 

1 июля 2004


53

 

 

Дорога вдаль длинна и холодна.

И влаги ток протяжен и смиренен.

Я выпью жизнь налитую – до дна,

Одним глотком, что ярок и мгновенен.

 

Не выходя вовне из глубины

Того, что неделимо и надежно.

И чувство веры, меры и вины

Как в оны дни, мне кажется – безбожно.

 

И только свет, не подымая глаз.

И только дух, витающий над нами.

И все, что вдруг соединило нас,

Что называют люди временами.

 

Широкой юбки ветреная плоть.

Сухой листвы шуршание о кожу.

Я в храме дней молюсь тебе, Господь,

И уходя, людей не потревожу.

 

 

3 июля 2004

54

 

 

Предсмертие сильнее ворожбы,

Неведенье судьбы – преодолимо.

Кто был ничем, произведен в рабы

И гордо королей проходит мимо.

 

Что мне мой сон, дарующий покой,

Что мне мой свет, струящийся из мрака,

И эта жизнь – покорно под рукой

Лежащая огромная собака.

 

Я ничему на свете не должник,

Я ни к кому на свете не прикован.

Сам по себе из суеты возник

И сам себе обязан и дарован.

 

И, веруя в источники тепла,

Лежащие вне солнца и рассвета,

Из своего собачьего угла

Я не ищу на истины ответа.

 

Я, пальцы сжав железные в кулак,

Сгибаю молча каменные трубы,

Чтоб выгнуть тот невыразимый знак,

Что не родят ни разумы, ни губы.

 

 

5 июля 2004
55

 

 

Продолженье диалога

Как обратная дорога.

Как короткая стезя

Между можно и нельзя.

 

Продолжение завета,

Поиск праздного ответа –

Свет иной еще короче,

Также дни сменяют ночи?

 

Или все сплошная тьма.

Как природа без ума.

 

 

6 июля 2004
56

 

 

Отмерзают остылые люди,

Мезозой начинает дышать,

Голова улыбнулась на блюде –

Вот такая опять благодать.

 

Вот к ладони протянуты губы.

Вот салат задышал, не спеша.

Как же слезы теплы и не грубы,

И открыты, не то что душа.

 

Серый сумрак развешан по стенам,

И заметны полоски огня.

Там, где тело бежало по венам,

Нету больше на свете меня.

 

А на коже – подтеки сиропа.

А на шее – затекший рубец.

То, что выжил ты после потопа,

В самом деле, большой молодец.

 

Видишь, люди мелькают повсюду.

Слышишь музыку в форме рулад.

Как же нежно привязан ты к  блюду,

Погруженный по шею в салат.

 

 

7 июля 2004
57

 

 

Вот и дрогнуло правое веко,

Вот рука потянулась к руке.

И набросана присказка века

В самом первом черновике.

 

Зло и вера неразличимы.

И в добре не живет благодать.

И разгадку убогую – чьи мы,

Никогда никому не узнать.

 

И, увы, неразгаданно тоже,

Что за стиксом бытует еси.

Знает это всеведущий Боже,

Но не скажет – проси не проси.

 

Лишь вздохнет на пустые вопросы.

Улыбнется всевидящий дух.

При мерцаньи во тьме папиросы

Двух сидящих у моря старух.

 

 

7 июля 2004


58

 

 

Жить в аду не так уж плохо.

На войне, как на войне.

Ко всему тому эпоха

Интересная вполне.

 

Позвонишь – не отвечают.

Жить намылишься – умрешь.

Кто в тебе души не чает,

За спиною прячет нож.

 

И во сне, где вся свобода

Бесцензурна, широка,

Так же мучает природа,

Как в истекшие века.

 

И глаза твои двулики.

И  в словах двойное дно…

Даже листья повилики

С желтой смертью заодно.

 

 

8 июля 2004

59

 

Жить без веры – множить тени,

Обойдешься без меня.

Встанешь снова на колени

Возле должного огня.

 

Скажешь тоже, сделав тоже,

И забудешься опять.

Дай тебе удаче, Боже,

В даре мучить и терять.

 

Дай тебе глоток покоя,

Вздох простой несуеты.

Угол теплый в трюме ноя,

Где жила бы долго ты.

 

Иногда во сне летала,

Ненавидела, любя.

Крепче камня и металла

Было б сердце у тебя.

 

 

9 июля 2004

60

 

 

Уходит свет куда-то никуда,

Где тьма темней осеннего простора.

Ни время не бежит, не плещется вода

И где мне быть назначено не скоро.

 

Где ольма ждет, совсем не торопясь,

И смотрит в мир, где я еще озвучен.

И тянется века меж нами связь,

Ее исход вполне благополучен.

 

Мы сядем рядом, весело вздохнем

И чай нальем в узорчатое блюдце.

И глянем в ваш беспечный окоем,

Куда мне предназначено вернуться.

 

И минет встречи неизбежный срок,

И снова врозь по оба края света.

И телефонный, раз в году,  звонок.

И мой вопрос, как прежде без ответа.

 

 

10 июля 2004

61

 

 

Во мне все дрожало и пело,

И жило само по себе.

И где-то, отсутствуя, тело

Гудело в каминной трубе.

 

И плыли навстречу не дымы,

Не музыка в ритме дождя.

Мы были настолько любимы,

Что плыли, надеясь и ждя.

 

Еще мы дышали и только

Ворочали землю всерьез.

В варшаве – нетрезвая полька,

В сиянии слез и волос.

 

И в церкви, средь добрыя светы,

Кольцом по металлу звеня,

Я веру утратил в ответы,

Которым учили меня.

 

 

10 июля 2004

62

 

 

Мы – соавторы судьбы,

Остальное, в самом деле,

Бесконечные кабы

В шутовском своем переделе.

 

И летим себе туда,

Где ни звука этой яви.

Только тусклая вода

Да харон на переправе.

 

Век спустя обратный стикс,

К жизни новой переправа,

Где наш дом в созвездьи икс.

Слева – Бог, и Он же – справа.

 

 

11 июля 2004

63

 

 

Не пиши усталые слова,

Не рисуй непрожитое лето.

Ты опять и в этом не права,

Оставляя выдох без ответа.

 

Воздух нем, и тишина мертва.

Замер звук, тяжел и неподвижен.

Катится со стуком голова.

Тайный смысл разгадан и унижен.

 

Что тебе в оттенке естества.

Все на все похоже без остатка.

Подошед к нездешнему едва,

Вспыхнула открытая тетрадка.

 

И сумно, и гулко, и светло

Я к тебе стремим и неизбежен.

Треснуло нагретое стекло.

Звук очнулся, выносимо нежен.

 

 

12 июля 2004

64

 

 

Врагу не пожелаю этот дар –

Искать любовь у камня и железа.

Слепая страсть – невыгодный товар.

Но этот нож полезен для надреза –

 

Копилки снов, аорты бытия

И горла, продолжения рассудка.

Вот почему на свете ты и я

Так связаны канатом промежутка

 

Всей нашей прошлой памятью не зла

И будущей, ушедшей в поколенья.

Меня всю жизнь манила и везла,

Твоя душа – и сучья, и оленья.

 

И эта дрожь рассудку вопреки.

И мы опять – без вздоха и вопроса –

На фоне грязной, выцветшей реки

Два камня, вниз летящие с откоса.

 

 

20 июля 2004

65

 

 

Веток хруст и травы услада,

И теченье вдали реки.

Подари мне щепотку ада

Смыслу здравому вопреки.

 

Белым золотом только душу

Обведи, не спеша, кольцом.

Все законы опять нарушу,

С равнодушным вовне лицом.

 

И ведя по железу сталью,

И по крови кровью ведя,

Я не скроюсь за синей далью

В теплых струях того дождя.

 

Я останусь спустя  неволи,

Я три смерти тебя прожду.

В ритме веры и ритме боли.

В самом светлом твоем аду.

 

 

20 июля 2004


66

 

 

Вот опять прилетело дно

И закрыло  душу собой.

С безнадежность заодно

Или прочей мурой любой.

 

Я налью себе черный чай,

Я закрою глаза ничем.

Ты мне больше не отвечай

Разновидностью прежних тем.

 

Или то, что тогда – сейчас,

Или то, что сейчас – тогда.

А в душе моей поздний час

Как широкие невода.

 

Я закину их в омута.

Я поймаю там до и от.

И услышу, как тра-та-та,

Жизнь смеркается, но поет.

 

 

22 июля 2004

67

 

 

Жить в неволе душе не пристало,

И открытая клетка пуста.

Я не помню, как птица внимала,

Чуть открыв золотые уста.

 

Как смотрела вовне из неволи,

Как летала, о прутья биясь.

Лепетала о вере и боли,

Заклиная текущую связь.

 

И, застыв среди золота клена,

Нежно слушает памяти звук.

И, волнуясь, клонятся знамена

Над неволей, утраченной  вдруг.

 

 

22 июля 2004


68

 

 

Прозрачна судорога дня.

И тряпок выцветшая плоть

Окутала, щадя, меня.

Тепло, Господь.

 

И вынь мя бледное чело

Из тьмы дождя,

Я набело и набело

Болею, ждя –

 

Того заветного числа

В итоге дней,

Когда и слово, и дела

Всего видней.

 

Когда, случившееся – риск,

По тьме примет.

И светится, как лунный диск,

Весь божий свет.

 

 

24 июля 2004

69

 

 

Я уже не умираю.

Даже, кажется, дышу.

Подошед опасно к краю,

Выбираюсь на су шу.

 

Различаю отсвет тезы

Бездны прежней на краю.

Все бемоли и диезы

Снова правильно пою.

 

И, минуя ум и волю,

Снова чувствуя навзрыд,

Я свою шальную долю

Заколачиваю в быт.

 

Но уже иные меры

Освещают фонари.

И знакомые химеры

Дышат преданно  внутри.

 

 

30 июля 2004

70

 

 

Клетка пуста и наружу открыта.

Ветер о дверцу колотится влет.

То ли я – жертва бессрочного быта.

То ли – не жертва, а наоборот.

 

Память как листья летит, облетая,

Вечер блажен, но усердствует зря.

Осень моя и судьба золотая,

Тускло мерцая и еле горя,

 

Что наплела ты в усердии пыла,

Чем одарила в движении дня.

Что ты в себе безнадежно сокрыла,

Думой нездешней тревожа меня.

 

День догорает в тумане камина,

Мрамор горяч и искусен вполне.

Жизни четвертой уже половина

Лунным серпом исчезает в окне.

 

 

3 августа 2004

71

 

 

Жить без тебя не хочу,

Жить без тебя не могу.

Ставлю не в церкви свечу,

А на зеленом лугу.

 

Богу покорно молюсь,

Здешнего времени сквозь.

Я же не смерти боюсь.

Страшно по смерти быть врозь.

 

Наши связать имена

Выпало, милый, не мне.

Тонет не наша вина

В густо-багровом  вине.

 

Густо-багровая даль

Тонет в небесной ночи.

Перстень. Печать. И эмаль.

В свете неярком свечи.

 

 

4 августа 2004

72

 

 

Вы для меня – мерцающий пейзаж,

Живая тень прошедшего давно.

А я – тупой и стертый карандаш,

Что чертит в небе призрачное дно.

 

И это дно нетонкости и лжи,

Небытия и слабости всерьез.

За гранью той нероковой межи,

Где не бывает нежности и слез.

 

На черный след остриженных волос,

На край бровей, коротких и прямых,

Я звуки слов забытых не донес,

Как не донес нездешних и иных.

 

А только пальцы вздрогнувшей руки,

А только руки в гаснувшем огне,

Душе своей и воле вопреки,

Что больше не послушны были мне.

 

 

6 августа 2004

73

 

 

Вот и все, отыграли таперы,

И уснули смычки до утра,

Вы задернули мрачные шторы,

И сказали привычно:

- Пора.

 

И ушел я, травы не касаясь,

Безоглядно, беззвучно, стремглав.

В несодеянном бешено каясь,

И во всем, в чем был верен и прав.

 

И открыл в этом беге и лете

Всю случайность навзрыд бытия.

Власть верховную веры и плоти,

В кои впаяны вы много боле, чем я.

 

Я уже в рукаве эту землю не прячу.

Я ее отпустил в невысокую тьму.

И о чем-то еще я нечаянно плачу,

А о чем, никогда я уже не пойму.

 

 

6 августа 2004

74

 

 

Я справедлив не более, чем сон,

И вы меня не менее жестоки,

И каждый раз, зайдя за небосклон,

Я попадаю в мертвые потоки.

 

Вот я веслом табаню тишину.

Вот я верчусь опять в водовороте.

И, затевая новую войну,

Торчу, увы, на безнадежной ноте.

 

Вотще я жил до появленья Вас

В убитом мире, сером и свирепом,

Не подымая на природу глаз,

В своем упорстве, мелком и нелепом.

 

Простите мя, живая неживых,

Не отводите бережного взгляда.

Быть может, на земле я тоже буду – бых

Достойным сыном вечности и  стада.

 

 

10 августа 2004

75

 

 

Приближаясь к краю суеты,

Оставляя отчие пороги,

Мне смущенно открываешь ты

Тайные, нездешние тревоги.

 

И опоры в гибельном краю

Ищешь наугад невыносимо.

Хочешь, колыбельную спою

Бережно, неловко и ранимо.

 

Отдохни тревожно и светло

От забот, неодолимых ране.

Подлечи усталое крыло –

От полетов в бездне и тумане.

 

И, уснув  под музыку дождя,

При опять не выключенном свете,

Спи, как в детстве, веруя и ждя,

Следуя божественной примете.

 

 

14 августа 2004

76

 

 

За вечное – да и не вечное – нет

Я покупаю обратный билет.

Вещи пакую, не вещи гружу.

И, наконец, из тебя ухожу.

 

Выйду на волю, последний звонок –

Не обижайте нездешний цветок.

И постепенно я скроюсь из глаз.

Больше на свете не встретится нас.

 

 

15 августа 2004
77

 

 

Мне еще успеется побывать в аду,

Мне еще успеется полетать во тьме,

Я еще накланяюсь божьему суду,

Если там останусь я в своем уме.

 

Проливные дождики льются за окном,

Листья полотенцами до травы висят.

Думаю, не думаю только об одном.

Сон мой продолжается весен пятьдесят.

 

Лик твой полукаменный и вечерний плес.

И беседки золото на крутой горе.

Кто меня, отшельника, в этот край занес,

В самой неразборчивой и слепой поре.

 

Звезды в небо падали. Осень и жара.

И огни нездешние словно наяву.

Ты явилась обликом моего ребра.

И с тех пор без просыпу я один живу.

 

 

15 августа 2004 г.

78

 

 

Что мои беды размером с обиду,

Что мои грусти  в пространство дождя…

Я же уехал в зеленую ниду

С бронзовым бюстом на фоне вождя.

 

Я же начистил загарами плечи,

Стадом пасомый искусным вельми… 

Может быть, выберем станцию встречи

В гибельном риме, а можно – перми,

 

Чтобы помочь тебе в вечной заботе

В каждой из игр до конца не пропасть,

В бедной игре безрассудства и плоти,

Где, что ни карта, то – битая масть.

 

Свет наваждения и лицедейства

Валит мозги наугад набекрень.

Бледный итог несвершенного действа,

Счастья минувшего древняя тень.

 

 

16 августа 2004

79

 

 

Я утром выхожу в небытие

Услышать гул потусторонней речи,

Где ведомо по пунктам житие,

И мертвых с мертвыми живые встречи.

 

Где мчит трамвай, качаясь и звеня,

Где дом сползает с крутизны оврага,

Где жизнь уже не встретила меня,

Пройдя на растояньи полушага.

 

Где только толк, рассудок и резон.

Где все равно непоправимо смерти,

Где истолчен и высушен озон,

И послан в неотправленном конверте.

 

И только ночь, возлюбленной дитя,

Чей лик знаком и выносимо черен,

Твердит, что жить назначено – летя

Туда, где свет и благ, и рукотворен.

 

 

19 августа 2004

80

 

 

Жизнь моя разминулась со мною,

Незаметно прошла стороной,

Поначалу – далекой войною,

А в финале – заботой земной.

 

И светила себе в полнакала.

И не мучалась праздно виной.

И, возможно, с другим куковала

Под какой-нибудь дохлой луной.

 

Не стучала в закрытые двери.

Не искала обратно пути.

Видно, каждому было по вере

Свою вечность покорно пройти.

 

Я один в надвечернем уюте

С несудьбою дышу в унисон.

В каждой будничной в меру минуте.

В каждом вздохе, похожем на сон.

 

 

21 августа 2004

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

              princess star 

 

 

1

 

Мне праздно жить в заботах и трудах,

Вести не счет, а безысходность буден.

Но этой жизни медленный размах

Неповторим и выносимо труден.

 

Я не пришел, а заблудился днесь

В тревогах трат и сумерках исхода,

Я только с виду прозябаю здесь,

Где дремлет одинокая природа.

 

А все мое отсутствует давно

В пустейшей дали нежности и скуки,

Где все за нас не нами решено,

Где смысл не имут ни дела, ни звуки.

 

Шумит вода, стекая по веслу,

Лежат просторы океана шире.

А я учусь простому  ремеслу –

Любви и смерти в незнакомом мире.

 

 

15 сентября 2004

Барселона


2

 

 

Путь самурая прост и незаметен

С восхода солнц и до заката лун,

И что, что мир подробен и дискретен,

Как не настроенных музыка струн.

 

Шумят дожди, и ноша тянет спину,

Кружится грай, играет воронье,

Но разве я устану и покину

Вас, господин, отечество мое.

 

Служу как пес не за посулы рая

И не за то, что станет наяву,

Мой господин, звуча и умирая,

Во власти вашей мыслю и живу.

 

Мой путь далек, и жизни половина

Укрыта сном, растворена в уме.

Как в сумерки плывущая медина,

Долой из глаз, стоящих на корме.

 

 

18 сентября 2004

Гибралтар

3

 

 

Как же я без тебя живу,

Как же я без тебя болею.

Словно ветер живой наяву

Обнажает, летя, аллею.

 

Что-то солнце зашло за свет,

Что-то небо зашло за тучу,

Без тебя мне дороги нет,

Я себя и жалею, и мучу.

 

Ты на флейте сыграй мне сон

Так, чтоб звуки о встрече пели.

Неужели за небосклон

Мы уйдем с тобой, неужели.

 

Дважды множатся тридцать три,

И итоги уже неделимы.

Ночь. Флоренция. Фонари.

Одиноки,  родны, людимы.

 

 

18 сентября 2004

Гибралтар

4

 

 

Мне не снится ночами валетта,

Лекариссы, как прежде, темны.

Мне бы тень твоего амулета –

Ощущение праздной вины.

 

Все мы люди – предметы природы,

Бытие на поступки дробя,

Под влиянием веры и моды

Искаженные до не себя,

 

Строим планы, просты и беспечны,

В тесном мире от а и до я,

Невесомы, и – суть быстротечны,

По законам смешным бытия.

 

Дай мне руку и выпусти зверя,

Что упрятан  в тебя не тобой,

Ни на йоту прощально не веря

В эту встречу с нездешней судьбой.

 

 

20 сентября 2004

Мальта


5

                   Ирине Цой

                   Борису Коваленко

 

 

Как узка и беспечна мессина,

Люди-рыбы торопятся встречь.

Вот и жизни второй половина

Умерла в незаметную речь.

 

И покоится, бедная, в храме

Желтой мальты на каменном дне.

Словно плиты дорог под ногами,

Что исхожены нами во мне.

 

И откуда-то молча из яви

Третья жизнь проступает, звуча,

В том своем небессмысленном праве,

Как живет, догорая, свеча.

 

 

20 сентября 2004

Мальта

6

 

 

Белым солнцем устало палимы,

Белым светом окутаны дня,

Мы, наверное, там неделимы,

Где когда-то не будет меня.

 

Голубеет веселая мальта,

Смотрит сумрачно храм на крови.

Слишком много жары и асфальта

Между век моего визави.

 

Поклонился легко и упруго,

Крест тяжелый достал до земли,

В самом центре священного круга

Лбом коснулся тяжелой пыли.

 

И молитва о времени оном

Покатилась неслышно из глаз

К нетускнеющим отчим иконам,

Наблюдающим пристально нас.

 

 

20 сентября 2004

Мальта

7

 

 

Косится смерть еще из ниоткуда,

Летит рука, верна и тяжела,

А может быть, и не бывает чуда,

Хотя бы в полглотка и полкрыла.

 

Белеет ночь, темнеет тускло кожа,

Крутится свет с темна и до темна,

А ты живешь, себя потери множа,

Чужую чашу осушив до дна.

 

Зачем ты жил бесцельно и убого,

Каков итог тускнеющей судьбы.

Была длинна удобная дорога

И привела удачника в рабы.

 

Кусок земли, ломоть тяжелый сала,

Труссарди ткань приятна и легка,

А в памяти туманно и устало –

Земное царство, мерою в века.

 

 

20 сентября 2004

Мальта

8

 

 

Арбатский профиль выцветшей валетты.

Часы на башне. Время в разнобой.

Я мертвых городов знакомые приметы

Устал возить по свету за собой.

 

Я в дом войду и осторожно сяду,

Я голову склоню к живой стене,

А внешний мир лишь вызовет досаду,

Текущий сквозь стекло в моем окне.

 

Я прожил жизнь беспечную, бродяжа,

И странно мне домашнее тепло.

А здесь везде надежнейшая стража

И красный свет сквозь белое стекло.

 

И, растворяясь в сумраке и влаге,

Пролью вино желанно на сукно.

С последней волей веры и отваги,

В которых мне родиться суждено.

 

 

21 сентября 2004

Валетта

 

 

 

 

 

 

 

 

 

МОРФОЛОГИЯ  ЧУВСТВ 

         

           часть вторая

 

1

 

Все, как прежде, темы мимо –

Подожди, я похожу.

Видно снова херувимы

Провели свою межу.

 

Видно, снова бродят духи

От темна и до темна.

И везде следы разрухи

Возле смутного окна.

 

Хорошо, что жизнь в запасе,

Свет вперед и тьма назад.

Хорошо, что в первом классе

Я уехал в ленинград.

 

Мне вас жаль, и эти слезы –

Подтверждение ума.

Мне любезны ваши грезы,

Госпожа моя зима.

 

Паровоз качает шпалы.

В небе выцвела звезда.

Все вокзалы и вокзалы.

Поезда и поезда….

 

 

11 октября 2004

2

 

 

Что-то солнце вверху беззакатно,

Что-то цвет его ал и багров.

Я отправлюсь на волю обратно

На какой-нибудь местный Покров.

 

Я открою набухшие веки

И ладонью по ним проведу.

И оставлю отныне  вовеки

Этих дней нежилых череду.

 

Буду двигаться долго и больно,

Буду плыть, не спеша, горячо.

И подслушаю Бога невольно, 

Отодвинув наружу плечо.

 

И, раскаясь в утрате неверы

И в измене и злу, и добру,

С новым именем прежней химеры

Я немного еще не умру.

 

 

 26 октября 2004

3

 

 

Пусть тьма течет  вовне через меня,

А теплый свет не выбьется наружу.

Во мне достанет воли и ума,

Я боль свою тебе не обнаружу.

 

Играй легко в проливы и дожди

И береги нездешнее начало,

Мы только в жизни верные враги

И в том, что бесновалось и молчало.

 

Еще в жаре и вытеке свечи,

В тревожном сне, перелицовке встречи,

В расхожем покровительстве ночи,

В неискаженной сдержанностью речи.

 

И в том еще, что нам не по зубам,

Что булькает, стекает и сочится

Строкою бесконечных телеграмм:

Москва – калуга. И калуга – ницца.

 

 

7 ноября 2004

4

 

 

Задолго до прихода в эти долы,

В события, эпохи, времена,

Когда еще ни числа, ни глаголы

Не знали наших судеб имена,

 

Я встретил Вас из наступавшей жизни,

Когда–нибудь из будущего дня,

Когда уже на миновавшей тризне

Сожгут огни нежившего меня.

 

В движеньи влаги, ветра и рассвета

Наш общий дух кружился, не дыша,

Как тот вопрос, в котором без ответа

Таилась безымянная душа.

 

И пело тело, наливаясь болью,

Дыханием и встречей, и жарой,

И той нетрудной и прозрачной ролью,

Неповторимой бережной игрой.

 

И плыл восток, смещаясь в зону юга,

И север запад низводил на нет.

Когда рожала среди поля вьюга

Меня с тобой  на этот черный свет.

 

 

10 ноября 2004

5

 

 

У нас с тобой война и близится победа,

Недолгим будет мир, недолгой – тишина.

Еще немного слез и ту же меру бреда,

И вот она опять, желанная война.

 

По гегелю вполне срывает ветер ряску

С заросшего пруда, о благо, наконец.

Добавьте в бурный бой сиреневую краску

И пару золотых обуженных колец.

 

И скрябина труба трубит себе протяжно,

И хаос поредел, в узор переходя.

Все сущее давно несущему не важно,

Как зонт над головой для общего дождя.

 

Ладони так теплы и влажны после боя,

Опущены глаза и смотрят в никуда.

И все пространство днесь до одури родное.

И крови тонкий след, как талая вода.

 

 

10 ноября 2004

6

 

 

Обновление тела и духа

Невеселое суть ремесло.

В старом парке угрюмо старуха

Держит пальцами цепко весло.

 

Вот и снег завалил ее плечи,

Вот и листья покрыли главу.

Зря мы выбрали место для встречи

Не во сне а, увы, наяву.

 

Кратко руки коснулись друг друга,

И слова перепутали речь.

Вместо долгого в меру испуга

Только выдох нечаянных встреч.

 

И уже из нездешнего часа,

Еле слышно, пускай второпях,

Пульс возвышенный общего мяса

Воскрешает мучительно прах.

 

 

12 ноября 2004

7

 

 

Полетаем? Полетаем…

Приземлимся наугад.

Хорошо, что обитаем

Даже рай, не то что ад.

 

Не трещи, дрожа, сорока,

Солнце крыльями не бей,

Что летит себе высоко,

Выше сизых голубей.

 

Словно дождь, играя в меру,

Словно облако скользя,

Не тревожа сон и веру,

Все исполни, что нельзя.

 

Красно-белые полотна

Пусть трепещут, заглуша,

Тесно-тесно, плотно-плотно,

Как колотится душа.

 

 

16 ноября 2004
8

 

 

Когда я говорю с тобой,

У меня летают глаза

В той глуби голубой,

Где витает гроза.

 

Крыльев немерен счет,

Вправо и выше, вниз.

Нечет сменяет чет

Неизбежности из.

 

А потом, когда, вывернув дно,

Море стремится встречь,

С неизбежностью заодно

Из меня возникает речь.

 

Как из жара жара,

Как из воды вод,

Прошлое прошлого пра,

Ясного, как животъ.

 

 

16 ноября 2004
9

 

 

Немучительно, не безбожно,

Независимо от времен,

Так знакомо, светло и сложно

Закрывает ночь небосклон.

 

И свеча, что едва светила,

Не истратив последний  пыл,

Выступает в роли светила,

С парой желтых прозрачных крыл.

 

И черты твои, что не ярки

Были в свете свободном дня,

Стали ликом проворной парки,

Нить плетущей и для меня.

 

Из зимы, из дождя и быта,

Из мучительных кратких дат,

Из того, что во мне не убита

И надежда, и вера в ад.

 

 

19 ноября 2004

10

 

 

Смысл жизни не мной утрачен,

А временем и временами,

А был он весьма удачен,

Явью храним и снами.

 

Был он еще  возвышен,

Был он еще лелеем,

Хотя уже не всевышен,

Меж храмом и мавзолеем.

 

Странно, но эта утрата

Меня на лету зацепила.

И стал я на миг, как вата,

И стало на миг бескрыло.

 

И долго еще под кожей.

Боль эта так болела,

Что стала вполне расхожей,

Как эти душа и тело.

 

 

28 ноября 2004

11

 

 

Что мне делать в этой бережной пустыне,

Где от прошлого ни звука, ни следа.

Только ветер вездесущий на равнине,

Где кружила и куражилась вода.

 

Только небо, только солнце и дорога,

Только ястреб над барханами вдали.

Мне хватило бы совсем немного Бога

И зеленой, а не выжженной земли.

 

Что же ты меня опять не обманула,

Мастерство твое, наверно, подвело.

Я вступаю осторожно и сутуло

В осень, хрупкую как тонкое стекло.

 

Что-то тихо, безуспешно и устало.

Воздух колется  сквозь кожу горячо.

А душа еще из жидкого металла,

И уже – из затвердевшего – плечо.

 

 

1 декабря 2004

12

 

 

Любви последняя попытка

Прошла как легкая чума,

Твоя парижская открытка

Коснулась призрачно ума,

 

И снегом замело дороги,

Где мы бродили до утра,

И, слава Богу, что в итоге

Мне в одиночество пора.

 

Пора в вагон за восемь гривен,

Пора за стойку к бужоле.

Я был уверен и наивен,

Что жизнь возможна на земле.

 

И потому глаза не прячу,

Принадлежавшие тебе.

И Бог пошлет еще удачу

Твоей случившейся судьбе.

 

 

1 декабря 2004

13

 

 

Живешь в ожидании чуда,

А мысли уходят на юг,

Где берег, жара и простуда,

И встреча нездешняя вдруг.

 

Три ночи у кромки прибоя,

На вязком и мокром песке,

И небо потом голубое,

И жизнь на одном волоске.

 

Канала открытое лоно,

Нерона засиженный мост.

И белое солнца неона

Во весь ослепительный рост.

 

А в римини – время распада.

А в римини – ветер и тьма…

Мне снится ночами гренада,

Сошедшая с нами с ума.

 

 

4 декабря 2004

 

14

 

 

Время общей любви истекло,

Время личной любви не настало.

В первой  суть и основа – стекло,

А вторая, увы, из металла.

 

Груда мусора где-то в углу.

То ли годы, а может, и сроки,

Я бы вытек беззвучно во мглу,

Без особой  и внешней мороки.

 

Я бы вылетел дымом в трубу,

Я бы вышел из вашего века,

Но кому я оставлю судьбу

В бедном образе человека.

 

Но кому я оставлю слова,

Что достались мне трудно в наследство.

Этой печки вселенской дрова,

Что дымят до распада от детства.

 

 

7 декабря 2004

15

 

 

Рукой подать до дома,

До райского угла,

Единственный мой roma,

Где не бытует мгла.

 

А вход широк и светел,

И ключ всегда в замке,

Его я рано встретил,

В далеком далеке.

 

Задолго до рожденья,

До всех минутных встреч.

До головокруженья,

Когда услышу речь.

 

Его поката крыша,

Его светло окно.

Мне это место свыше

Судьбой второй дано.

 

Той самой не напрасной

И не подсудной снам,

Насквозь доступно ясной

Во время оно вам.

 

 

9 декабря 2004

16

 

 

Я напев повторяю старинный,

Что увидел когда-то во тьме

Той своей  неживой половиной,

Что жила безнадежно в уме.

 

Что мне быль, адекватная яви,

Что мне страх, просквозивший в тебе.

Я, конечно, провидеть не в праве

Поворот в однодневной судьбе.

 

Снег, кружась одиноко, не тает,

Ветер стих, задремав на снегу,

Чей-то дух над душою витает,

Ну а чей, я понять не могу.

 

Может, той, что сложила ладони,

Прижимая устало к лицу,

И в скрипучем арбатском вагоне

Прикоснулась слезою к кольцу.

 

Или той, на окраине рима,

Опрокинувшей на пол вино,

Что была ненасытно любима.

Впрочем… смутно…  и очень давно.

 

 

11 декабря 2004
17

 

 

Выметаем вещи с памятью вовне,

Оставляем вещи, что еще далеко,

Прошлое осталось в безразличном сне,

Что уже не видит дреманное око.

 

Ничего, что стены чисты и пусты,

Ничего, что окна на замок закрыты.

Под руками дышат белые листы,

Под ногами гнутся мраморные плиты.

 

Красное на белом смутно в темноте,

Белое на черном смято и просторно,

Дышится свободно в прежней духоте,

И живется снова наугад упорно.

 

Вот уже к рассвету движется рука,

Вот она взлетела выше одеяла.

Вот она связала две судьбы в века,

Покружив над нами, наконец, пропала.

 

И легко, как в детстве, думать ни о чем,

И кроить и строить эту явь упрямо,

Чтобы ты летела за моим плечом,

Словно ангел божий  по пути из храма.

 

 

14 декабря 2004
18

 

 

Росчерк пера по картону,

Взмах рукава по закату,

Кто мне оставил икону,

Бережну и крылату.

 

Я не живу, не летаю,

Не выбираю пространство.

Ближе к неближнему раю,

В центере соседнего ханства.

 

Только листаю страницы,

Книги в пыли и коже.

Дай мне им поклониться,

Дай мне увидеть, Боже.

 

Где-то в какой-то юдоли

Дом без опоры и меры…

Из неразмененной воли,

Из нерастраченной  веры.

 

 

18 декабря 2004

19

 

 

Нечаянныя радость на дворе,

Летучий снег и высветлен, и нежен.

И мне дано очнуться в декабре,

Который оказался неизбежен.   

 

Учусь дышать иначе и новей,

Учусь не ждать, а миррой мазать губы.

Все заметает вышний снеговей,

И тех, что были безымянно грубы.

 

Ложится наст на душу и лицо,

И хлопья порошат мои ресницы

И то мое последнее кольцо

Из оной бесконечной вереницы.

 

И, что могу, увижу, наконец,

И, что хотел, потрогаю руками.

И эту боль, и неживой свинец,

И все, что не случится между нами.

 

 

26 декабря 2004


20

 

 

Потолок потрогать руками,

Постоять на грудной клетке.

Звезда светит за облаками,

И сойка сидит на ветке.

 

Белка снует тихо,

Орехи в схорон таская,

Да минет нас нынче лихо

И вся суета мирская.

 

Падает снег, кружит.

Месяц как мяч бейсбольный.

Со мною сегодня дружит

Воздух шестиугольный.

 

И, посреди пространства

Самого черного цвета,

Лучше, чем постоянство,

Нет на земле предмета.

 

 

31 декабря 2004

 

21

 

 

Время праздника. Цены снижены.

Наледь тонкая на дворе.

И за что мы были унижены

В той, прошедшей земной поре.

 

Где бродили по узкой улице,

Невысокой, в обрез, хиве.

И зачем тебе было, умнице,

Спать с неверием в голове.

 

Озираясь, смотреть и морщиться,

Запрокинув назад лицо.

И зачем ты, моя уборщица,

Замела под крыльцо кольцо.

 

Светит месяц опять как бешеный,

Среди глуби такой голубой.

Той, никем никогда не утешенной,

Не испитой, моей судьбой.

 

 

1 января 2005

22

 

 

Бьется сердце через дорогу

Еле слышно в полночный час,

Торопя к любому итогу

Разделенных дорогой нас.

 

Снег скрипит, как в сенях половица.

Ветер скор и летуч, и бел.

Нам обоим давно не спится

Среди праздных и добрых дел.

 

Ищет пищу молча ворона.

Бег собаки по насту тих.

И ржавеет давно корона,

С гнутым обручем, для двоих.

 

А верху, и дыша, и вея,

Кружит в памяти робко речь,

Все надеясь, как ниобея,

Что не все попадут под меч.

 

 

1 января 2005
23

 

 

Что-то кенар распелся к ночи,

Что-то двор неметен давно.

Я бы вспомнил любые очи,

Если только бы глянул в окно.

 

Я увидел бы профиль сада

И руки золотую дрожь.

Где деревьев живых прохлада,

Чертит буквы двуострый нож.

 

Где сидим мы, дыша глубоко.

Между – нет и мгновенным – да.

Где нам было неодиноко,

Как не будет уже никогда.

 

 

1 января 2005

24

 

 

То ли кажется, то ли чудится,

То ли ветер гудит в трубе.

То ли нас оставляет улица,

Что жила, наугад, в тебе.

 

Видишь, нитка, краснее красного,

Из забытой давно игры.

Сколько в жизни было напрасного

До заветной в упор поры.

 

Я налью тебе в кубок осени,

Чтоб закрыло туманом дно,

Голубее небесной просини

Будет белое с красным вино.

 

И, глотая напиток бешеный,

Вместе с пеной восторг пия,

Не оставлю тебя неутешенной,

Несвятая судьба моя.

 

 

3 января 2005
25

 

 

Возле швеции, на склоне

Утомительного дня,

В переполненном вагоне
Вы увидели меня.

 

Вы сказали, встретив руки,

Растворив во взгляде взгляд.

Что, живя со мной в разлуке,

Жили только наугад.

 

И, на станции случайной,

Возле хмурого мирка,     

Нас связала встреча тайной,

Недолга и глубока.

 

Что мы тихо говорили,

Что открыли, не скажу.

Только плыли, плыли, плыли

К неземному рубежу.

 

И теперь во время оно,

Когда мир и пуст, и груб,

Этот взгляд в окне вагона…

Эта дрожь открытых губ…

 

 

4 января 2005

26

 

 

Ломок мир из железа и стали,

Хрупок мир из надежд и обид,

Что-то кони сегодня устали,

Так могучи и резвы на вид.

 

И пространства духовного толка

Износились до призрачных дыр.

Вот и выцвела конская холка,

Цвета хаки и стиля ампир.

 

Мне ли знать, что сие вероломство

Стало частью деяний и слов,

И в родство переходит знакомство

Сокрушения прежних основ.

 

Белок шерк еще быстр и беспечен,

Снег как прежде ложится на снег.

Этот мир оказался невечен,

Как не вечен законченный век.

 

Посреди белоснежной дороги,

Между твердью и хлябью земной,

Только мысль о неведомом Боге

Остается на время со мной.

 

 

5 января 2005


27

 

 

Мне этот ад не по карману,

Мне эта роль не по плечу.

Я забинтую туго рану

И в бесконечность полечу.

 

Там на лугах такие травы,

Такое скопище копыт,

И, наконец, у переправы

Оставлю забубенный быт.

 

И, плавно напрягая тело,

Из шкуры вылезя на свет,

Отчалю так, что б все звенело

В остатке нерожденных лет.

 

И, камень, к камню прирастая,

Неся пространство за спиной,

Я не взгляну, как двери рая,

Визжа, захлопнутся за мной.

 

 

11 января 2005

28

 

 

Я – твоя тайна на задней парте.

Я тебе нужен на жизнь вперед.

И она пройдет по зеленой карте,

Этому времени наоборот.

 

В сейфе – мы – на желтом конверте

Начертим оба кривой рукой.

Пожалуйста, милый, не думай о смерти,

Ни о напасти любой другой.

 

Эти ночные дела и страхи

С миром нездешеним откроют связь.

В белом халате, в белой рубахе

Входите, леди, чуть наклонясь.

 

 

13 января 2005

29

 

 

Что ты плачешь, дитя мое малое,

Что не спится в полуночный час.

Скоро солнце покажется алое

В этом мире только для нас.

 

По дорогам машины носятся,

И таганка опять не спит.

И жена-не жена, мироносца,

Где-то в ребрах моих болит.

 

Я налью себе зелья красного,

Опрокину его вверх дном.

Столько в мире могло быть прекрасного,

Но прекрасней – могло быть – дом.

 

Дом с двумя золотыми чашками,

Дом в четыре пальца навзрыд.

Столько в мире могло быть тяжкого,

Нам достался бездомый быт.

 

И на все на четыре стороны,

Пока белый свет не погас

Все уносятся черные вороны,

Исчезая из наших глаз.

 

 

15 января 2005

 

30

 

 

Ничего не меняется в мире,

Не изменится никогда.

Дважды два навсегда четыре.

Или прочая лабуда.

 

Где единственный, там бригада,

Где чудовище, там леса.

Ничего говорить не надо

Нам на разные голоса.

 

Все мотивы, мотивы, мотивы,

То – поэтому, се – потому.

Наших судеб, мой друг, переливы

Образуют, сливаясь, тьму.

 

Прежней жизни знакомо варево,

В ней огромна и обла боль.

Государю, мой друг, - государево.

Ну а черни – любая роль.

 

 

16 января 2005

31

 

 

Металл не научить любви и скорби,

И камню пряжей никогда не быть.

Не слышу больше урби или орби,

Хотя я их не умаляю прыть.

 

И, выходя на ближнюю дорогу,

Вдали от напряженных бегом глаз,

Я возвращаюсь постепенно к Богу,

Живущему вне первородных масс.

 

И постепенно имя забываю

И тех, кто жил и возле, и внутри.

И приближаюсь к мыслимому краю,

Чуть брезжущим сквозь быт и фонари.

 

 

16 января 2005
32

 

 

Сквозь звериное к Богу

Пробивается плоть.

Приближаясь к итогу

До безумия вплоть.

 

И легки мои плечи

Над твоим не крылом.

Только воздух и свечи,

И полет напролом.

 

И когда-то, но все же

Эта роль наугад

Доиграется, Боже,

До тебя через ад.

 

 

17 января 2005
33

 

 

Свеча на столе тяжела и поката.

И свет ее ровный не виден окрест.

Мы – дети с тобой не кривого арбата,

А бедные дети ивановских мест.

 

Вино пригуби из живого бокала,

И, руки смежив, отдохни на плече.

И пусть тебе станет легко и устало

При этой неяркой тяжелой свече.

 

И я расскажу тебе  старое слово,

В котором не сон и не смута живут,

В котором живут, как и мы, бестолково

Негромкое счастье и робкий уют.

 

А ночь осторожно крадется по крыше,

А ветер поет свой негромкий мотив.

И что не скажу, ты, конечно, услышишь.

Руками меня наугад обхватив.

 

 

17 января 2005  


34

 

 

Сыграйте мне аве мария

При свете холодной луны,

Поскольку уже эйфорией

Мы больше с тобой не больны.

 

Сыграйте на трещинах дома,

На сломе стальной полосы,

На том, что родно и знакомо,

Положенное на весы.

 

Весы глухоты и неволи,

Беды и добра вразнобой,

Которые в здешней юдоли

Колеблемы только судьбой.

 

Сыграйте знакомые звуки

У каменных стен гаража,

Чтоб цепко и бережно руки

Застыли, в излете дрожа.

 

 

20 января 2005
35

 

 

Ранима звуком, вздохом и листвой,

Полетом птиц и музыкой ранима,

Метет метель по белой мостовой,

В слова и жесты непереводима.

 

Окно мороз узорами затмил,

И тьма вовне сочится незаметно.

И выраженье – хромота не крыл

По существу старо и беспредметно.

 

Дымится борщ, протяжен и не густ,

Внимает око этому пределу.

Не отнимай заледеневших уст,

Прижатых плотно к медленному телу.

 

Я весь – с тобой, от взгляда до кивка,

От не жары до крика и распада,

И что с того, что коротки века

Вдоль трех шагов по выкройке из ада.

 

 

26 января 2005

36

 

 

В доме моем – то трава, то снега,

Гости чужие толпятся толпою.

Друг мой смертельней любого врага,

Сердце болит не в груди с перепою.

 

Где я его обронил невзначай,

Как далеко оно там закатилось.

Ладно, налей свой мучительный чай,

Лишь бы оно и болело, но билось.

 

Где его след и когда замело,

Жалкое сердце в миру инородца.

Набело жить, а точней – набело,

Мне не пришлось и уже не придется.

 

Стон за стеной и последняя дрожь,

Тела морковного страхи и боли…

Мертвое сердце виной не тревожь,

Это не наша история боле.

 

 

29 января 2005
37

 

 

Сердце вернулось, устроилось сбоку

И прилепилось к обратной спине.

И завертело тоску и мороку

В яви, конечно, и меньше – во сне.

 

Сразу заныло, взахлеб застучало

И постепенно освоилось так,

Что моей жизни живые начала

Смерти разжали сведенный кулак.

 

Сердце стыдилось, молчало, болело,

Терлось о спины, смеялось, шепча, -

Это твое непутевое тело

Сладко горчит, как в саду алыча.

 

Как оно, бедное, снова резвилось,

Как оно, бедное, снова росло.

Если б не мы, то, конечно, разбилось.

Или сменило свое ремесло.

 

 

30 января 2005

38

 

 

Не колотит дрожь земная,

Дрожь небесная в груди.

Я совсем еще не знаю,

Что случится впереди.

 

Но одно желанье множу,

Но одну сорвал печать,

Сбросив наземь эту кожу, –

Перед Богом отвечать.

 

И за то, что встретил поздно,

В самый ранний мезозой.

И за то, что слишком звездно

Было небо надо мной.

 

За обычные потуги

Жить вне вечного огня,

И за то, что даже вьюги

Обошли собой меня.

 

Вся надежда, слышишь, Боже,

Вот на этот волчий взор,

Да еще на скрежет кожи,

Словно выстрелы в упор.

 

 

29 января 2005 г.
39

 

 

Между тахой и пахрою,

Два столетия вперед, 

Я себе построил трою

И родил в нее народ.

 

Храм для черни у дороги,

Чтоб смотрела чаще сны,

Без надежды и подмоги

Сшил из жести и сосны.

 

И ушел себе с тобою,

Где ворочалась земля,

Ближе шагом к мезозою,

Где ни черни, ни кремля.

 

Лапой выкопал берлогу,

Застелил травою дно,

И заснул я, слава Богу,

С новой жизнью заодно.

 

 

30 января 2005
40

 

 

Мой оркестр никому не нужен,

Трубы свалены в дальнем дому.

Был кому-то я верным мужем,

А любовником – никому.

 

Трубы гасли, металлы блекли.

И тускнело, увы, серебро,

Я читал между строчек шекли

И гадал на листах таро.

 

Что же нынче, когда устало,

Когда медленно и всерьез? -…

 

Оживает тепло металла

В самый истовый, вдрызг, мороз.

 

И пюпитры теснятся кругом,

Ноты лезут опять в глаза,

Будь, музыка,  как прежде другом,

Что не против, а только – за.

 

И читай, и играй по нотам

Тот единственный полонез,

Что в чулане играл обормотом,

В одиночку, навзрыд и без –

 

Этой  радости и напасти,

Этих сумерек и тоски,

Мой оркестр, мое тайное  счастье,

Что поверх гробовой доски.

 

 

30 января 2005


41

 

 

Трудно ли жить на земле иноверцу,

Сладко ли ждать, что случиться должно.

Я открываю скрипучую дверцу,

Где я когда-то припрятал рожно.

 

Там на окраине сонного плеса,

В жалком чулане в поповском дому,

В поисках мысли и только вопроса,

Той, что считалась еще – никому.

 

Век пробежал, как соседская кошка,

Летом, как белка под лаи собак.

В этом чулане разбито окошко,

Дом наклонился в покатый овраг.

 

Что я ищу из судьбы имярека,

Что не исчезло, как сон и кино,

То же рожно, возвратясь из полвека,

То же рожно.

 

Вот оно в тряпке червонного цвета,

В тонкой фольге обручальных колец,

В теплых лучах золотистого света

В душу вернулось ко мне, наконец. 

 

 

2 февраля 2005
42

 

 

Каюсь, жизнь просмотрел по дороге,

Что, как тень, провожала навзрыд.

Только страхи, дела и тревоги,

Да еще искалеченный быт.

 

Что теперь, когда что-то вокресло,

Когда пахнет золой и теплом,

Я сажусь в одинокое кресло

Под твоим одиноким крылом.

 

И руками вожу по простору,

И свиваю в тончайшую нить

То ли ветер, а может быть, гору,

Что, конечно, мне лучше не вить.

 

Серебрю похудевшую кожу,

Словно снова живу и люблю.

Все делю, что, мне кажется, множу.

И все множу, что жадно делю.

 

 

5 февраля 2005
43

 

 

Сдаем в архив события и сны.

По датам, по сюжетам, наугад.

Сюжет домов с сюжетами вины,

Где, кажется, никто не виноват.

 

Сдаем распад с безумием в утиль,

В промокший склад – надежды не свои

И ту, не нашу, розданную, быль,

Под лапами нависшими хвои.

 

И даже здешний, неизбежный быт,

В котором утонули до конца,

Что щедро был и пагубно открыт,

С улыбкой безыскусной мертвеца.

 

И, отряхнув с ладоней этот прах,

Не опустив пред неизбежным взгляд,

С улыбкой осторожной на губах

Проходим боком к  Богу через ад.

 

 

5 февраля 2005

44

 

 

Я – изгнанник, сошедший с ума,

Из Флоренции изгнанный праздной,

Этой речью, живой и бессвязной,

Обхожу стороной письмена.

 

Прямо в черты и резы навзрыд

Безнадежности зримые меты,

Чтобы помнили даже предметы

Суть изгнанника – медленный быт.

 

Я смотрю, обернувшись назад,

На знакомые хари и лица,

Я запомню твой образ, столица,

И прощальный бесформенный взгляд.

 

Пыль суха, горяча и мягка,

Впереди ни ровенны, ни вены.

Только встречи да перемены

Да колпак до бровей дурака.

 

Я уже никуда не приду,

Я уже никогда не устану,

Забинтуй мне, пожалуйста, рану

В одна тысяча смутном году.

 

 

12 февраля 2005 г.

45

 

 

Я должен был весь белый свет

тебе одной.

Я всё отдал и долга нет,

не отданного мной.

 

И посеред пустой земли,

вдали от всех дорог,

Я жгу пустые корабли

у пристани итог.

 

А ветер солон и горяч,

а ветер свят и строг,

Он высушит и вздох, и плач,

храни нас Бог.

 

Какая сила бытия

пробила белый свет.

В зените не нежития

исхода нет.

 

 

13 февраля 2005 г.

46

 

 

Нарезан сыр на доли веры,

Горчат приметы бытия,

Любви избитые примеры,

В которых ты – совсем как я.

 

В окно стучит шальная птица,

Изящно занавес повис.

Чего в быту тебе не спится,

Тяжёлой головою вниз.

 

А всё летаешь без разбора,

А всё торопишься упасть,

Ржаное яблоко раздора

Засунув до упора в пасть.

 

И задыхаясь, и переча,

И всё же медленно летя…

А справа в воздухе – Предтеча,

А слева в воздухе – дитя.

 

 

13 февраля 2005 г.

47

 

 

Прошлое свернулось и пропало,

Обратилось  в медленную пыль.

Где был лес – пунктиры краснотала,

Где был дом – волнуется ковыль.

 

Что я есмь в посюстороннем мире,

Незнакомом, близком и пустом,

Что играть на замолчавшей лире,

Жизнь спустя, в распахнутом – потом.

 

Руки наги на морозе марта,

И душа как валенки тепла.

Всех маршрутов сложенная карта

На столе, как женщина легла.

 

Красный цвет на времени расстелен,

Белый цвет по времени разлит.

Самая тончайшая из пелен

Тверже и надежней, чем гранит.

 

Движутся по суше тонны влаги,

Три руки закинуты в века.

Больше нет ни слова, ни бумаги

Из прошедших дат черновика.

 

 

17 февраля 2005
48

 

 

Бесы оставили тело,

Вслед вытекает боль,

Как же душой оробело

Играется прежняя роль –

 

Особи города плеса,

Искавшей любой ответ,

Искующей суть вопроса –

Что есть итога след,

 

Что есть на свете благо,

Что есть во тьме не тьма,

Когда уже даже бумага

Сошла наугад с ума.

 

Когда не дымы, а дымы

Окутали плотно дом.

Когда мы были любимы

Без всякого смысла в том.

 

Растерянно, тихо, жданно

Глаза распахнуты вон.

Вы ли мне, донна анна,

Последней любви поклон.

 

 

1 марта 2005

49

 

 

Ах, энергия непонимания,

Что ты мучаешь и меня,

Та энергия – просто мания

Зимних дров о стране огня.

 

Я сжигаю не письма давние,

Деревенских обмылок строк,

Я сжигаю за плотными ставнями

Первый в жизни смерти урок.

 

Я лучину колю щепастую

И бросаю в огонь листы.

Я над памятью нынче властвую,

Где когда-то царила ты

 

Над моими шальными думами,

Что во всю удалую прыть

Стали трезвыми – были безумными.

И обратно не выйдет быть.

 

 

16 марта 2005
50

 

 

Теченьем очарован и пленен,

Присвоен наобум и до конца.

Я – пленник неслучившихся времен

И сын воды без воли и лица.

 

Я – ветра внук и пасынок земли,

И все, чем был, исполнил, как умел.

И ты не мне, а голосу внемли,

Свободному от вымысла и дел.

 

Я здесь еще, поскольку я любим,

А долг любой невыразимо мал.

Бессмертен тот, кто нежен и раним.

И смертен тот, кто это понимал.

 

Вот шелест крыл синицы над окном

Раздался на минуту и исчез.

Я боль разбавлю медленным вином,

Без суеты и сожаленья без…

 

 

17 марта 2005
51

 

 

Перевернута страница

Состоявшейся любви.

И уже святая птица

Растворяется в крови.

 

Вот она уже пропала,

Вот уже глаза полны

Не отваги и металла,

А свечения луны.

 

Вот и  ветер, что кружился

Где-то тихо, вдалеке,

В дух и вымысел вложился

И полощется в реке.

 

Вот во тьму уходят крыши,

Вот звезда течет, бела.

И душа куда-то выше

Красной влагой истекла.

 

 

18 марта 2005
52

 

 

Нечаянно напрасное ушло,

И вместе с ним уходит осторожно

Недолгих дней прощальное тепло,

И снова в мире сонно и безбожно.

 

И соек лет опять нетороплив,

И белок скок поспешен и тревожен.

Уже звучит отчетливо мотив,

Что был вчера и нем, и невозможен.

 

Я наклонюсь к засыпанной тропе,

К туману снега на зеленом фоне.

И растворюсь в рассеянной толпе,

Сидящей в переполненном вагоне.

 

Зачем я жил от света до темна?

Зачем я шел от темноты до света?

Как будто волосы светлее льна

Не заключали, в сущности, ответа

 

Тех незачем и прочих никуда,

И даже осторожного начала,

Иного, чем соленая вода

Ленивой леты, ждущей у причала.

 

 

21 марта 2005
53

 

 

Этот ветер не нов и живуч,

Эта встреча еще не конечна.

Быстротечная магия туч

Как метафора – бесчеловечна.

 

Эти призраки вечного сна,

Эти всполохи вышнего света

Неизбежны, как страх и вина,

И как поиски втуне ответа.

 

Припорошена снегом лыжня,

Ветви долу опущены круто,

Что ты мучаешь, время, меня

Своим именем – век и минута.

 

Что твердишь про печальный исход,

Что ты застишь мерцание смуты,

Я спускаюсь в пустой пароход,

В царство узкой двухместной каюты.

 

И обратно, в начало дорог,

Отправляюсь на долгие годы.

Там, где отчий высокий порог

И иллюзия прежней свободы.

 

 

21  марта 2005
54

 

 

Вдохни поглубже воздуха глоток,

Наполнив волей и простором душу.

И уходи, помедлив, на восток,

Туда, где чернь захватывает сушу.

 

Оставив север под защитой вьюг,

Надень ремень с макаровым подмышку

И, чуть помедлив, уходи на юг,

Закончив поражений передышку.

 

И запад ждет сибирское тепло,

По трубам Балтики минующее воды.

Чужое время зримо истекло

В пустую нишу вымершей природы.

 

В разгаре – мира черный передел,

И мы – среди раздора и мороки,

Походом слов, несуетою дел

Исполним то, чем грезили пророки.

 

 

21 марта 2005
55

 

 

Рассвет далек, и мы еще в полете,

И крепкий чай дрожит на самом дне.

Вы в каждом жесте жадно узнаете

Саму себя, живущую во мне.

 

И теплый кафель обжигает кожу,

И слабый свет сочится  горячо.

Я, как и вы, себя делю и множу,

Щеке подставив правое плечо.

 

А выше – ночь раскинулась устало,

А выше – крик, исчезнувший в ночи.

В тяжелый ковш пролиты два металла,

И в желтый воск – две бывшие свечи.

 

Любимых – нет, есть воля и неволя

Летящих вдруг, нечаянно, стремглав. 

Да та, в единство собранная,  доля –

Как книга, состоявшая из глав.  

 

 

24 марта 2005
56

 

 

Свет во лбу над выцветшею бровью,

И в глазах наружу явен ад. 

Мне мое наскучило присловье –

Я вас видеть бесконечно рад.

 

Рад лететь через страну по зову,

Рад любить до выдоха в ничто.

Принимая вечность за основу,

Шить в углу суконное пальто.

 

Гладить плечи сонными руками,

Пить вдвоем парное молоко

И считать короткими веками

Долгий миг, мелькнувший глубоко.

 

Видеть свет в разрезе красной ночи,

Видеть тьму в разломленном луче.

И смотреть, как  зеленеют очи,

Отражаясь в медленной свече.

 

И потом, спустя десятилетья,

Возвращаться снова в никуда,

Где перешибали обух плетью,

Где суха и каменна вода.

 

 

25 марта 2005
57

 

 

Лежит лыжня, как женщина во сне,

Под белым одеялом снегопада.

Невольно вдруг напоминая мне

Январский день в окрестности царьграда.

 

И наш поход из быта в никуда,

И наш полет из случая в начало,

Где черные качались провода,

И все вокруг кружилось и молчало.

 

И этот свет торжественный во лбу.

И эта ночь, тянувшаяся годы,

Перетекая медленно в судьбу,

С утратою покоя и свободы,

 

В которой я тобою был пленен,

Изъят из обращения и страха.

Из неуместных временных времен,

Из сна и яви, наконец, из праха.

 

 

27 марта 2005
58

 

 

Пять минут и дверь закрыта,

Занавешено окно.

И летит вверху корыто.

Замечательно оно.

 

На ходу я глажу брюки,

На лету стираю шарф.

Повсеместно слыша звуки

Самой медленной из арф.

 

И не слышу как по крыше

Дождь стучит себе давно,

Слышу то, что много выше,

То, что с небом заодно.

 

То, что в нас уже едино,

То, что в нас еще живет,

Этой жизни середина.

До твоей с моею от.

 

И стекают клочья пены

Вдоль корыта, через край.

Без тревог и перемены

Длится тайно этот рай.

 

 

28 марта 2005

59

 

 

Мне тоже уже невтерпеж

Проснуться под прошлые трели,

Когда золотые качели

Взлетали, как вскинутый нож,

 

Высоко в просторные дни,

Чтоб снова явиться оттуда,

Где плавало влажное чудо,

Где были мы жадно одни.

 

Лицо и колени в крови,

Одеждой свободы прикрыты.

Как будто гранитные плиты

Под ноги легли визави.

 

Вы, кажется, тоже ко мне

Привязаны также надежно,

Что выжить отныне несложно

И в яви, как прежде во сне.

 

 

31 марта 2005
60

 

 

Явь опять осталась бытом

На границе бытия.

В этом мире неумытом

Я – как ты и ты – как я.

 

Кто мы, бедные потомки,

След рассеянных племен,

Незлобивы и негромки,

С именами без имен.

 

Вот сидим, лучину колем,

Непривычные к речам,

Да летаем чистым полем

Одиноко по ночам.

 

Топчем росы, стелим травы.

В яви вместе и во сне.

В каждом жесте мы неправы.

Впрочем, счастливы вполне.

 

 

31 марта 2005

61

 

 

Жизнь распалась на минуты,

На короткие века,

На бессрочные маршруты

По следам черновика.

 

Снова лошади в тумане,

Снова всадники во тьме.

Если б было знать заране,

Что начудится в уме.

 

Что намчится мыслью скорой,

Что навеется взначай

Той надеждою, которой

Полон твой зеленый чай.

 

Я наказан был за это,

Но, быть может, и за то.

Впрочем, призрака ответа

Нет в чулане и пальто.

 

Кукла старая пылится.

Книги свалены в углу.

И опять в тумане лица,

Что пригрезились полу.

 

 

1 апреля 2005

62

 

 

Как больны и безыскусны тени,

Что стучат полуночно в окно.

Встанем вместе в угол на колени,

Помолясь за бывшее давно,

 

Чьи болезни сумрачны и наги,

Так понятны из заботы дня.

Их оставит разум на бумаге

Пищей для минутного огня,

 

Поводом для солнечного света,

Мерой безымянной суеты…

Прошлое оставим без ответа,

На непамять положив цветы.

 

 

2 апреля 2005

63

 

 

Ранили, минули, сгинули.

Не небесследно прошли,

Ливни целебные хлынули

И растворились вдали.

 

Что мы, усталые странники,

Смотрим им вслед, не спеша,

Дольнего мира избранники,

В ком не погасла душа.

 

Медленно, бережно, веруя,

Тихо бредем среди тьмы.

В здешней юдоли не первые

И не последние мы.

 

 

2 апреля 2005

64

 

 

В каждой женщине спрятана дева

С запечатанной тайной на дне.

Поднимите подол, королева,

И ступайте навстречу ко мне.

 

В тонких струйках пахучего дыма

Мягко светится кожа твоя.

Ты сегодня родна и любима

В незнакомом краю бытия.

 

В нашем храме колеблемы свечи,

Воздух бешеный плавен и гол.

И звучат допотопные речи,

Перепутав и время, и пол.

 

 

3 апреля 2005

65

 

 

Каждый раз, уходя, попадаю

В незнакомую зону судьбы.

Приближаясь к заветному краю,

Где просторы и вера в кабы –

 

Кабы был я инее, чем люди,

Кабы ты пожалела меня,

К голове на серебряном блюде

Ты прибавила тело огня.

 

И, летая по белому свету,

Поперек или вдоль наугад,

Я причалил бы к прошлому лету

У литых с позолотой оград.

 

И набрав незеленого древа,

И устроив с удобством ночлег,

Я согрел бы вас так, королева,

Чтобы сердце исторгло побег.

 

 

5 апреля 2005

66

 

 

Подосиновик в зелени леса.

Руки деда от солнца теплы.

Так и служится тайная месса

Возле шороха сонной ветлы.

 

Сколько лет продолжается это,

Сколько лет это снится в уме.

То, размытое временем, лето

Словно церковь верхом на холме.

 

Протяни мне навстречу ладони,

В них легко уместится земля.

Мы усядемся в жестком вагоне

И отправимся, прошлое для,

 

В те забытые ближние страны,

Вне резона и разума вне,

Где как дети толпятся туманы,

Отражаясь в вагонном окне.

 

 

7 апреля 2005

67

 

 

Мне праздно жить в заботах и трудах,

Под гнетам долга, серости и скуки,

И целовать протянутые руки

В твоих, судьба, невянущих садах.

 

И принимать неверие толпы

И черни неживое превосходство,

Экранных лиц невежество и скотство,

Записанных безбожием в столпы.

 

Весенний день с грачами на траве,

Собачий лай, несущийся на течку,

И в темном храме тоненькую свечку

Не одолеть навету и молве.

 

Я вышел вон из будней на простор

Окольных троп и суетности быта,

Где не царят ни воля, ни корыто,

Ни выстрел незатейливый в упор.

 

 

8 апреля 2005

68

 

 

Пустота, одиночество, ночь.

Полчаса до усталого сна.

Я бы выпить с тобою непрочь

У отмытого утром окна.

 

Я налью полбокала вина,

Мягким яблоком вкус заглушу.

Почему я сегодня, луна,

Никого ни о чем не прошу.

 

За окном голубеет фонарь.

Поздний снег ноздреват и жесток.

Бормочу, как седой пономарь,

Из катулла  печальный стишок.

 

Может, с жизнью исчерпан контракт.

Может, вечность уже за плечом.

И качается маятник в такт.

Ни о чем, ни о чем, ни о чем.

 

 

9 апреля 2005

69

 

 

Бормотанье. Мелодия. Сон.

Тишина неподвижных дерев.

Алой нитью горит небосклон,

Словно к музыке смутный припев.

 

Мы устали от долгого дня,

От погони за призраком дат,

Обними осторожно меня,

Как и прежде, во сне, наугад.

 

Мы отправимся, времени вне,

За границу потухшей страны,

Мной любимой за это вдвойне

С чувством искренним праздной вины.

 

И забудем короткое то,

Что хранило нас долгие дни,

Золотое до полу пальто,

Римской полночи полуогни.

 

 

10 апреля 2005

70

 

 

Наконец-то будет детство,

Что мне нынче по плечу, -

То единственное средство

Жить вчера, как я хочу.

 

Мы с тобой построим сани,

Дом построим и очаг,

Будем жить там только сами,

С бездной нынешней в очах.

 

Будем плавать, будем мчаться,

Без усилий и преград.

И не будут домочадцы

Нас калечить наугад.

 

Все дожди да будут наши

В этой шири голубой.

А когда мы станем старше,

Мы поженимся с тобой.

 

И венчаться под ракитой

Нам придется, милый мой,

Слава Богу, в не убитой

Жизни, праведно живой.

 

 

16 апреля 2005

71

 

 

Осинник чист, и лопухи теплы,

И руки пахнут жизнью и простором,

И мы с тобой на берегу ветлы

В том будущем единственном, в котором

 

Нам жить дано открыто и всерьез,

И все исчислить медленно и точно,

Качаться в такт у стонущих берез

Навеселе, туманно и бессрочно.

 

И жить, как жить пришедшему дано

В случайный мир неутолимой страсти,

Чтобы подняться на любое дно

И жить в его велении и власти.

 

И знать, что мы – отсюда до всегда –

Еще вернемся в тайные чертоги.

И нас услышит мертвая вода,

Живою став на выдохе в итоге.

 

 

16 апреля 2005
72

 

 

Оставайся одна  в незатейливом доме,

Где болтаются призраки в сонной гульбе.

Словно нет никого у тебя, моя милая, кроме

Нездоровья людей, что бесследно прошли по тебе.

 

Я сыграю навзрыд твою бедную долю,

Я ладони свои расстелю под тобой.

И немного, мой друг, про себя поглаголю,

Помогая продлить твой мучительный бой.

 

С этой жизнью шальной, не вписавшейся в норму,

В этой самой мирской полуночной поре,

Мы оставим себе только пеструю форму,

Что нужна дуракам в надоевшей игре.

 

Я, конечно, готов, я, конечно, сыграю

Эту музыку в хаосе громкого грая ворон,

Я тебе не скажу, что полжизни уже умираю,

А скажу, не поймешь, погруженная в страхи и сон.

 

 

17 апреля 2005

73

 

 

Мораль пришили ночью, наугад,

И, брошенное, долго истлевало тело,

Желтело, мокло, позже голубело,

Перетекая из простора в ад.

 

Ни памятника бедной сироте,

Ни слова на железе и граните.

А тень ее, что вы еще храните,

Бессмысленна, как книга в темноте.

 

А те, кто вытирал о полу нож,

Кто дале жил без шороха и гула,

Кто брел себе устало и сутуло,

Испытывая призрачную дрожь,

 

Растаяли бесследно в свой черед,

Истлели для простора незаметно

И стало все знакомо беспредметно,

Как беспредметен, в сущности, народ.

 

А птицы пели, лютики цвели.

И церкви голосили колокольно.

И было им нарядно и не больно,

И милосердно посеред земли.

 

 

21 апреля 2005
74

 

 

Расколдована жизнь ото сна,

Снова клавиши звуков полны.

И надеждой на вырост полна

Узкогрудая фаза луны.

 

Под рукой солоны облака,

Воды тахи пресны и легки.

Словно жерех, играют века,

Смыслу краткости вопреки.

 

А из замка любое никто

С виду кажется нам иногда

Так похоже вполне на пальто,

В коем плещется сонно вода.

 

Я подушку поправлю рукой

И тебя на груди поверну.

И какой-нибудь робкой строкой,

Просыпаясь, взахлеб, помяну.

 

 

24 апреля 2005
75

 

 

Чтобы не слушать возгласы и речи,

Чтобы не знать, как властвуют никто,

Закинь мне руки жаркие за плечи

И расстегни казенное пальто.

 

И сверху вниз, или вослед, навстречу,

Подняв глаза на золотую глушь,

Я прошлое сложу и онемечу,

И сдам в архив немедленно к тому ж.

 

И все начнем торжественно сначала

С осинника, земли и чабреца,

С осеннего замершего причала

И светлой веры в сына и отца.

 

Еще с росы, коровьего помета,

Босые ноги гревшего не раз,

С короткого и тайного полета

И с пары странных и пьянящих фраз.

 

И долго, долго, дожидаясь чести

Пройти по миру мимо в никуда,

Мы будем оба неделимо вместе –

Как берег, дно и, наконец, вода.

 

 

27 апреля 2005
76

 

 

Усталости предела не бывает,

И даже смерть полуночно бодра.

Смотри, как снег непоправимо тает,

Не долетая кончика пера.

 

Мне не дано осилить вашу волю,

Болезней рой и паводок беды.

Я доиграл единственную ролю,

Роль берега для бешеной воды.

 

Искусство стекломоя на карнизе,

На тридевятом белом этаже,

Проявленном в паденьи и репризе,

Мне надоело, кажется, уже.

 

Несладок хлеб и пахаря, и прачки,

И горек сок тревоги и тоски.

Достался мне не леденец из пачки,

А только стон, вспорхнувший из руки.

 

Так тихо вдаль пиликает сурдинка.

Так сумрак мал и движется легко.

И роза выползает из суглинка

В небесном стиле ретро рококо.

 

 

15 мая 2005
77

 

 

Мне осталось запомнить только

Голос, бешеный и родной,

Как ко мне наклонялась полька

Гладко-темной своей спиной.

 

Как куда-то в нездешнюю меру

Отправляла взахлеб слова,

Обращая безбожника в веру

Бога, воздуха и естества.

 

Где я жил временами вечно,

Где летал временами столь,

Что казалась бесчеловечна

До тебя моя каждая роль.

 

Ветер ветви качает ивы,

Соблюдая живой устав...

Как мы были с тобой счастливы,

Наяву и во сне, стремглав.

 

 

16 мая 2005
78

 

 

Написан кровью бледный крест,

Вдоль кожи вниз.

Я – пленник бедный здешних мест,

Пришедших из.

 

И наугад, поверх голов

И тихих фраз,

Я исповедаться готов

Во имя вас.

 

Во имя солнца и лица,

Плывущих вдоль

Татарника и чебреца

На вздох бемоль.

 

И находящий, наконец,

Что ждать не ждал,

Над золотом тугих колец

Иной металл.

 

И плача, веруя, летя

Из яви в свет,

Во мне шевелится дитя

По кличке – нет.

 

 

23 мая 2005

79

 

 

Заходила в полдень шлюха

Попросить немного  соли,

А за ней еще старуха –

Средство главное от боли.

                    

И еще в придачу столько

Разной живности любой,

Заходила даже полька

Вместе с прошлою судьбой.

 

Впрочем, что об этом проку

Размышлять и толковать,

Я кладу с собой мороку

На широкую кровать,

 

И, насколько хватит силы,

Бреда, удали, труда,

Мы с морокой, шестикрылы,

Испаримся в никуда.

 

 

23 мая 2005
80

 

 

Мы опять друг друга потеряли,

Нам опять с тобой не повезло.

Тонкий профиль выткан на медали,

С кратким фактом по излому – зло.

 

Это было лучшее, чем боги

Одарили бедного раба.

Подводи, чудовище, итоги,

С серой кличкой – время и судьба.

 

Что-то было, что-то перестало

Тикать, течь, тревожится, страдать.

Долго сердце пряли из металла,

Не того, что выдумала мать.

 

Долго душу в сере полоскали,

Долго крали музыку и речь,

Дней остатки, кажется, едва ли

Можно от бессмертья уберечь.

 

Ходит воздух по гортани гулко,

Плачет ночь, не ведая о чем.

Больше нет ни сна, ни переулка

Над моим мерцающим плечом.

 

 

 24 мая 2005
81

 

 

В твоей переменчивой жизни

Меня не бывает нигде,

А только однажды на тризне

По тайно погасшей звезде.

 

А звезды мерцают над нами

И бегло торопятся вниз.

Все яви кончаются снами

Короткого времени из.

 

И все же насколько желанно,

И все же настолько не зря.

Дорога. Сомнение. Анна.

Навылет. В канун декабря.

 

 

29 мая 2005
82

 

 

Что я затеял, родная, с тобой,

Меряться в правде и силе.

Ты защищала меня собой,

Когда мы без Бога жили.

 

Ты охраняла меня кругом,

Тратя и боль, и силы,

Я ощущал тебя верным врагом

Даже в тени могилы.

 

Оба повержены, оба правы,

Оба несчастны и оба

Ниже помятой нами травы.

Вместе уже до гроба.

 

 

29 мая 2005
83

 

 

Птич летучий, нож ходячий,

Ка – сидели на трубе.

Мне сказал один незрячий:

- Все кончатся в тебе.

 

Это лето в два обхода,

Эта ночь длиной во тьму.

Жизнь в каюте парохода

С легким креном на корму.

 

Этот след размером в милю,

Ветер плавный как река.

И, привязанные к килю

Белой пеной, облака.

 

Я сказал ему:

- Бедняга,

Все кончается в любви –

Письма, кольца и бумага,

Как ты их не назови.

 

И кончается не сразу,

После длится и поет

Незаконченную фразу

Дни и ночи напролет.

 

 

12 июня 2005

84

 

 

Строю замок нигде и с тобой

И иду наугад никуда,

И за мною идут чередой

Воздух, ветер, огонь и вода,

 

Сорок нитей свиваются в жгут,

Сорок весен сливаются в час.

Здесь без веры не сеют, не жнут,

Даже солнца не всходят без нас.

 

Призрак линий не виден, как вздох,

Призрак слова отчетлив и прост,

Призрак жизни всеведущ как Бог,

И спасителен яви, как пост.

 

Призрак смерти далек и пуглив,

И во весь голубой окоем

Плещет гулко закат – как прилив,

Где мы плаваем долго вдвоем.

 

 

26 июня 2005

85

 

 

Мне б опомниться как-нибудь вечером,

Посмотреть на прожитые дни,

И умом, суетой онемеченным,

Отказаться навзрыд от родни.

 

И уйти незаметно из города,

И уйти незаметно туда,

Где качается вечно и молодо

Золотая навстречу вода.

 

Раствориться устало и весело

В этой глуби до самого дна,

(Ты мне жизнь от людей занавесила

Так, что стала она не видна).

 

И уже из таинственной темени

Видеть мир посторонний светло.

Без учета пространства и времени,

Дважды с коими  детство свело.

 

 

14 июля 2005
86

 

 

В каком-то, не помню, июле,

В небрежном и тесном мирке

Мы нежно с тобою уснули

От времени вдалеке.

 

И явь растворилась покорно,

Исчезла, пропала, прошла.

Под звуки протяжные горна,

Под взмахи крыла и весла.

 

И больше в забытые долы

Вернуться уже не дано,

Где что-то решают глаголы

С предлогами заодно.

 

Где мечены стороны света,

Где мечены все полюса,

Как в то незабвенное лето,

Где жили взахлеб голоса.

 

 

20 июля 2005

87

 

 

Дрожанье век в прозрачной темноте.

Шуршанье рук по шороху листвы.

Сказав слова, заведомо не те,

Я снова перешел с тобой на Вы.

 

А дождь шумел, как будто невпопад,

А ветер мел листву по мостовой.

И наших текстов теплый водопад

Растаял, словно дым над головой.

 

И вы легко скользили в никуда.

Как облако вдали – за горизонт.

И небо разрезали провода,

И дождик лил на одинокий зонт.

 

И было все привычно до конца.

Заучено до жеста наобум.

Мир оставался снова без лица.

И без души – мой нареченный ум.

 

 

28 июля 2005
88

 

 

- Что есть жизнь, – говорю я себе поутру,

- Что есть жизнь, - говорю я себе, засыпая.

Словно я никогда не умру

В направлении ада и рая.

 

Словно буду устало беречь

Все, что  встретил за долгие лета, –

Эту праздную, тихую речь

В форме выдоха или куплета,

 

Эту встречу, одну на двоих,

В поздний вечер, пришедший с востока,

Что был вдруг оглушительно тих

Для пришедшего рано пророка.

 

Как мы вслух ощущали слова,

Что входили неслышимо в тело,

И, одна на двоих, голова

Все плыла и качалась, и пела.

 

 

31 июля 2005
89

 

 

Всплывает прошлое, как солнце из воды,

Как звездный наст – из правильного круга.

И мы палим отцветшие сады

И держимся словами друг за друга.

 

Кто мы пред бездной сна и ничего,

Пред этой далью медленной неяви.

Пред тенью невеликой дурново,

Что как харон торчит на переправе

 

Туда, где чет и нечет свиты в тьму,

Такую, что не выпить, не напиться,

Такую, что работнику уму

Не различить ни улицы, ни лица.

 

Куда душа не вхожа никогда,

Где сталь дверей прочна непоправимо.

А после них – тягучая вода

И силуэт на вышке херувима.

 

Где прах течет, клубится наугад,

Где страх зарыт в пространстве промежутка.

Кастальский ключ, и черный водопад,

И звук богов уже не для рассудка.

 

 

16 августа 2005

90

 

 

Дождь ночной и ал, и долог,

Сквозь закат ко мне во тьму.

И распахнут черный полог

В недостроенном дому.

 

И бегут по коже струи,

И стекают на ковер,

Дуют в дудку ветродуи,

Что молчали до сих пор.

 

Ночь качнется на балконе,

И очнется, и замрет.

А в тумане бродят кони

До рассвета напролет.

 

Как же жили мы без встречи,

С кем мы были наугад.

Тишина. Прохлада. Речи.

Влажной нежности парад.

 

 

17 августа 2005
91

 

 

Пропущенной жизни засохшие крохи.

Пропущенных дней невеселый итог.

Подайте, кто может, мгновенье эпохи

И памяти свежей короткий глоток.

 

Эпохи не той, что сереет повсюду.

Эпохи не той, что клокочет в зобу.

А той неземной, уподобленной чуду

И тайно похожей – взахлеб – на судьбу.

 

Смотри на ковер золотистого поля,

Осеннюю даль расстели на траве.

Здесь вольная воля совсем как неволя,

Здесь нету простора и места молве.

 

Часы осторожны, и льется из крана

Не время, не слезы, а просто вода.

И смотрит пространство устало с экрана

В счастливое детство длиной в никогда.

 

 

20 августа 2005
92

 

 

Спи, мое солнышко, крепко,

Все, что захочешь, проси.

Вот тебе царская кепка,

Ты ее ночью носи.

 

Соболь пушистый на плечи

С пестрою лентой накинь.

Что нам заботы и речи

В царстве божественном инь.

 

Кот прошумел по подушке,

Хвост о ресницы задев.

Свалены в кучу игрушки

Возле неубранных дев.

 

Солоно, ало, пушисто.

Желтое с белым в ладу.

Тихо вздыхает монисто

В нашем счастливом аду.

 

 

20 августа 2005
93

 

 

Этот свет стоит еще в цвету,

А на том – погосты и печали.

Я тебя встречаю на лету

Там, где мы не встретились вначале.

 

Горы плеса, вичуги холмы.

Сухость трав и затененность леса.

Странно так, что существуем мы

В мере плоти, нежности и веса.

 

Снова подосинники в огне,

Листья трав окутывают кожу.

Все, что вдруг приснилось нынче мне,

На тебя я бережно помножу.

 

Дождь упруг, и ветренен, и бос.

Крови ток и тих, и незаметен.

Я отвечу на любой вопрос,

Что теперь нелеп и беспредметен.

 

А закат торопится дотечь,

От него отстать на выдох мне бы.

Так родна и безымянна речь,

Как родно и безымянно небо.

 

 

5 сентября 2005
94

 

 

Теперь и так, и влет, и наше.

И что кому дано постичь,

Что воздух живописи краше,

Как ты его не обезличь.

 

И задыхаясь, и упруго

Ведя к последнему венцу,

Мы ищем в памяти друг друга,

Припав навзрыд лицом к лицу.

 

И тяжело, чугунно, зримо,

Руками небо шевеля,

Мы повторяем вздохи рима,

Какими полнилась земля.

 

И лишь потом, когда покато,

Роняя, веруя, храня…

Мы дремлем на плече арбата,

Укрыты занавесом дня.

 

 

7 сентября 2005
95

 

 

Не на плече, не на востоке,

Не там, где вера и трава,

А там, где нежности истоки

Не по законам естества.

 

И  я, тебя не приближая,

Закрыв глаза, вхожу в ничто,

Жизнь не деля, не умножая

В дырявом цирке шапито.

 

И то, что называли светом,

Что было кровью рождено,

Я назову всевышним летом

Прозрачным именем оно,

 

В котором тень живаго духа –

Как солнца призрак в витраже.

И сердце бьется глухо, глухо,

Как будто умерло уже.

 

 

11 сентября 2005
96

 

 

Я один в потусторонней дали

По камням задумчиво бреду,

Мне на жизнь откликнуться едва ли

Довелось бы, будучи в аду,

 

Где со мною годы и заботы,

Бедной жизни глянцевый улов,

Желтый призрак сумрачной работы,

Черный призрак беспробудных слов.

 

Где со мной невнятица и эхо

Тех надежд, что были и прошли,

В капле слез и веренице смеха,

Что покорно тащатся вдали.

 

Где еще несбывшееся тоже,

Все, чем жил и чем я пренебрег.

Тени лет колеблются по коже,

Продолжая медленный урок.

 

Я бы брел средь мертвой повилики,

В эту тьму, сулившую покой…

 

Если бы не голос эвридики,

Если бы не зов ее земной.

 

 

17 сентября 2005

97

 

 

Пуста дорога и просторна,

Мертва дорога и крута.

И жернова смололи зерна.

Все мимо рта.

 

А где-то там, за гладью стикса,

Живут и воют на луну.

И бедный игрек, жертва икса,

Опять играет с ним в войну.

 

Там строят домны и заводы,

Куют орала и мечи.

Колдуют до утра уроды

Над картой мировой в ночи.

 

А здесь земля и перегнои,

Здесь черепа и вечный сон,

Развалины забытой трои

Со всех сторон.

 

Здесь надо мной кружит всевышний,

И хладна белизна ланит…

Да эвридики зов чуть слышный

На белый свет меня манит.

 

 

17 сентября 2005
98

 

 

В царстве мертвых детские заботы –

Ни еды, ни дел, ни куража.

Вечность, доводящая до рвоты

За чертой земного рубежа.

 

Я смотрю на желтую мороку

Незнакомой суетной страны,

Следуя забытому уроку –

Быть рабом успеха и войны.

 

Где, скажи, добро мое и веди.

Дабы одолеть сермяжный ад.

Смирно спят усталые соседи,

Вдоль ограды выстроившись в ряд.

 

Я и сам смежил пустые очи,

Пересек прощальную межу

И лежу на перекрестке ночи.

После жизни медленно лежу…

 

Но опять из створа базилики,

С ангельской трубой наперебой,

Голос пошехонской эвридики

Будит мя и тащит  за собой.

 

 

19 сентября 2005
99

 

 

Ума великого не надо

Поверить воле и судьбе.

И вот у храма цареграда

Играю тихо на трубе –

 

О том, что жил давно на свете,

О том, что верил суете.

И, плавая подолгу в лете,

Был как пловец на высоте.

 

Я греб крылатыми руками,

По пояс выйдя из воды.

Потом служил прекрасной даме,

Где патриаршие пруды.

 

А дале – дел убогих груда.

И дом, где сон и молочай,

Где краем глаз заметил чудо,

Что промелькнуло невзначай.

 

 

20 сентября 2005
100

 

 

Невыносима жизнь, но смерть невыносимей.

Она вполне права, живое не любя.

Ты с каждым днем родней и с каждым днем ранимей,

И я тобой, увы, ранимее тебя.

 

Роняет лес листву устало и неспешно,

И белки легок скок среди пустых ветвей.

И мне смотреть светло, родно и неутешно

На этот новый взгляд, вовне, из-под бровей.

 

А жизнь еще гудит, проста и нелюдима,

Торопится истечь навзрыд и невпопад,

Где призрак золотой разрушенного рима,

И всё, как веру и историю назад.

 

Ну что мне делать с тем, что будущего нету,

Что прежний, старый  Бог, у нового в долгу.

Я опускаю плот в расплывчатую лету

И оставляю смерть на этом берегу.

 

 

22 сентября 2005
101

 

 

Жизнь окаменела и погасла,

И уходит медленно из глаз.

Аннушка уже купила масло,

Может быть, в мосторге и для нас.

 

Вот до бронной, кажется, далеко.

Лес да дол, заборы да река.

Облаков недреманное око

Смотрит на живущих свысока.

 

Мы плывем над твердью и железом

В ожиданьи чуда и  числа,

Вдоль линеек с золотым диезом,

По законам тайным ремесла.

 

Все считаем выпавшую долю

В мере губ и вечности весов,

Заключив в казенную неволю

Божий смысл совпавших голосов.

 

 

25 сентября 2005
102

 

 

Пронзительно, тонко, воздушно

Зову я тебя и зову.

А сердцу давно равнодушно

Смотреть наугад в синеву.

 

Мне мнится другая неволя,

Мне мнится тяжелая медь

Средь самого дикого поля,

Где выпало петь и неметь.

 

И все-таки росы, и травы,

И всполохи звезд и огня

В своем убежденье не правы,

Что держат за душу меня.

 

Последняя линия вздоха,

Как тени, на шаг впереди,

Поскольку любовь и эпоха

Сражаются молча в груди.

 

 

28 сентября 2005

 

 

 

 

 

 

КАСТАЛЬСКИЙ КЛЮЧ

 

 

 

1

 

 

За что мне досталась удача

Рождаться и вновь умирать,

И где-то за областью плача

Смотреть, как успешная рать

 

Сметает привычные страхи,

Привычные дни и дела.

Летают две мокрых рубахи,

Оставив на время тела.

 

И, встав на колени нелепо,

Мы плачем, простор охватив.

Покорно, безмолвно и слепо,

Средь недоразрушенных фив.

 

 

2 октября 2005

Солоники
2

 

 

Соврать не дает потаскушка,-

Обмолвился как-то катулл.

Не полно налитая кружка

И полунесломанный стул.

 

Сидим безмятежно, просторно,

Весь мир пополам поделив.

Как в детстве светло и покорно,

Мы оба – полет и порыв.

 

Направо – синайские горы,

Налево – парижская глушь,

И кончены все разговоры,

И это попробуй разрушь.

 

И гул окаянного мира

Сюда не достанет уже.

Вздыхает кастальская лира

На горнем шестом этаже.

 

 

6 октября 2005

Дельфы
3

 

 

Был вчера я на Парнасе,

Замечательная глушь,

Растворясь в текущей массе,

Неисчисленной к тому ж.

 

Вдалеке бренчала лира,

И желтела алыча,

Мы сошлись, калеки мира,

У Кастальского ключа.

 

И лия в посуду это,

И затем его пия.

Погружались – словно в лету –

В чистый воздух бытия.

 

 

8 октября 2005

Микены
4

 

 

Ничего не значит ничего,

Все на свете значит – дорогая.

Зачем убили люди Дурново,

Что это справедливо полагая.

 

Какая блажь – искать и находить,

Какой урок – найдя, остановиться.

И ариадны тоненькая нить

Бессмысленна, как сон и заграница.

 

 

9 октября 2005

Фивы
5

 

                                к ***

 

Тебе, живущей без меня

И еле тлеющей в тумане.

Желаю жаркого огня

В очередном самообмане.

 

В твоей гордыне без конца,

В твоем упрямстве без начала.

Ты с пальца тайного кольца,

Я знаю, тоже не снимала.

 

И каждый пристально следит

За жестом суетным друг друга,

И взгляд следящего сердит

И голоден, как снег и вьюга.

 

Но там, внутри, от всех таясь,

Болит души сплошная рана.

И длится пусто наша связь

При свете тусклого экрана.

 

 

9 октября 2005

Поссиди
6

 

 

Пролетела тускло, не спеша,

И исчезла вдруг, как сон случайный.

Женщины прозрачная душа

С тайной верой и надеждой тайной.

 

Я бы шел, да не найти следа,

Я бы звал, да голоса не слышно.

Где был путь – колеблется вода

Или роща зеленеет пышно.

 

Милая, живущая вовне,

Суетно, устало и убого,

Появись в невыносимом сне

В образе мерцающего бога.

 

И когда неслышная рука

Чуть коснется пролетевшей тени,

Мы опять в плену черновика

Встанем безымянно на колени.

 

 

9 октября  2005

Поссиди
7

 

 

Торопливо, суетно, тревожно

Ты прошла по краю стороной

Жить как все, любимая, безбожно,

Разделенно бытом и страной.

 

Что с того, что оба виноваты,

Что с того, что кинуты в распад,

Что с того, что, медны и крылаты,

Облетаем надоевший ад.

 

И зовем неслышимо друг друга,

Не имея имени и слов.

Не сходя с устойчивого круга

Звуков речи сытых голосов.

 

 

9 октября 2005

Поссиди
8

 

 

Длинная хламида желтого пальто,

В золотом подвале каменные стены.

Ничего, что нынче я тебе никто,

Но зато не будет никогда измены.

 

Распахни рубаху и закрой глаза,

Полетаем вволю над землей высоко.

Как остра до крови в кольцах бирюза

И открыто только дреманное око.

 

Я не знал, не ведал до тебя судьбы,

Был себе удобно головой на блюде.

В суете восторга, в маяте мольбы

Мы с тобой открыли, как живут не люди.

 

 

9 октября 2005

Поссиди
9

 

 

Зачем ты жизнь споткнула о меня,

Зачем сошла с нахоженного круга,

Своим неодиночеством храня

Оставленного сумрачного друга.

 

Зачем ты ждешь нечаянных невстреч,

Зачем торопишь робкие минуты,

Когда внезапно замирает речь,

В полслова обращенная к кому-то.

 

Нам не уйти в прошедшее до нас,

Нам не вернуться к пристани свободы,

Нас не спасет нерукотворный спас

В оставшиеся медленные годы.

 

Так не спеши от встречи, торопясь,

Так не долга просторная эпоха.

Да будет длиться тайно эта связь,

До выдоха последнего и вдоха.

 

 

9 октября 2005

Поссиди
10

 

 

Помнишь ли, в ухоженном подвале,

Средь чужих и беспросветных лиц,

Нам вино в бокалы наливали

В лучшей из ужаснейших столиц.

 

Как потели от восторга руки,

Как текли и музыки, и речь,

По законам ласковой науки –

Жить и ждать, лелеять и беречь.

 

А потом, средь бешеной метели,

Нас укрывшей бережно впопад,

Возникали в наступавшем теле

Наши – под, и после наши – над.

 

Возникали наважденья сроки,

И горели лица и глаза,

И катились по бумаге строки,

Как по коже катится слеза.

 

 

9 октября 2005

Поссиди
11

 

 

На столе стоит посуда,

И дымит горячий чай.

Расскажи, мой друг, откуда

Ты явилась невзначай.

 

Я искал тебя, не скрою,

В те далекие года,

Когда греки брали трою

И другие города.

 

Когда пали стены рима

В христианские лета,

Ты была неуловима

Или, все-таки, не та.

 

И потом, в моем париже,

Я встречал твои черты

В тех, что были много ближе,

Чем теперь мне стала ты.

 

Но, однако, но, однако,

Пьем по капле, не спеша.

В чаше, налитой из мрака, –

Наша общая душа.

 

 

10 октября 2005

Поссиди
12

 

 

Дышит море еле-еле.

Пес плетется стороной.

Тяжело вздыхают ели

Над мерцающей страной.

 

Праздно светят метеоры

На прозрачной высоте.

Спят ухоженные горы

В безымянной красоте.

 

Что я этому простору,

Что мне солнце и вода,

Раз в назначенную пору

Нас не будет никогда.

 

 

10 октября 2005

Поссиди
13

 

 

Фермопилы, свалка, лето.

Пять зевак на голый клок.

Дотлевает сигарета,

Где воитель мой умолк.

 

Леонида прах развеян

По окрестностям давно.

К мертвой радости ахеян

С мертвым персом заодно.

 

Что с того, что я не умер

И от близких это скрыл.

Что летит мой черный бумер

Мимо праздных фермопил

 

Сердце бьется как шальное,

Подымая вздохом грудь.

Я от близких также скрою,

Что умру когда-нибудь.

 

 

12 октября 2005

Фермопилы.

 

 

 

 

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

 

 

 

 

1

 

 

Это наше решение – быть –

На земле, на воде, в небесах.

Что ты хочешь, лохматая сыть,

В этих девственных волчьих лесах.

 

Что скулишь от обычных обид,

Что глазеешь на мрачную глушь.

Беззаботности с верой гибрид,

Нежной жалости преданный муж.

 

Вот ты вышел на бедный простор,

Вот ты вынес, что было с собой –

Никому, ни за что, новермор,

С безнадежностью наперебой.

 

И бежишь от осеннего дня,

И лепечешь, что сам не поймешь.

Так не трогай заботой меня,

Мою тайную, главную дрожь.

 

Ты мне больше не можешь помочь

В своем штатном и гибельном сне.

Взял я в жены полярную ночь

После жизни, отмеренной мне.

 

 

З ноября 2005
2

 

 

Накопилось причин и примет,

Еле видимых, вдруг, оговорок.

Подари мне однажды ответ,

Что известен по имени морок.

 

Да, вот так, наобум, наугад.

Или лучше – протяжно и тонко.

Я оставлю родной зоосад,

В роли зверя и в роли ребенка.

 

И уйду в твою жаркую глушь,

В твои дебри безбожного быта,

Где я – стражник, невольник и муж

У разбитого жизнью корыта.

 

И взахлеб, и в разрез ничему

Вылью всю свою пьяную душу,

Чтобы жить в навечернем дому,

Обнимающем небо и сушу.

 

 

9 ноября 2005
3

 

 

Тебе не верить – вера не моя,

Я пропущу отпущенные сроки

И отплыву в соседние края,

Где ссорятся вороны и сороки.

 

Не мне связать прошедшее вчера

С текущим днем в единое начало,

Во мне внутри исчерпана игра,

И все живое снова одичало.

 

Вот на ладони – пепел и зола,

Подует ветер и очистит руки.

Я боле не заложник школы зла

Во имя процветания науки.

 

Я – так себе восторженная сыть,

Гуляка, бражник до седьмого пота.

Мне надоело беззаботно быть,

Где на бессмертье мизерная квота.

 

И сделав жест, понятный никому,

И не сказав осмысленную фразу,

Я лягу плыть – в расколотом дому –

В подробную немедленную фазу.

 

 

16 ноября 2005
4

 

 

Только красная рябина на высоком берегу,

Только белая поземка да угрюмая вода.

Хорошо, что мир холодный я увидел на бегу

И таким его холодным не увижу никогда.

                   

Легкий ток горячей крови – подтверждение тому,

Жаркий свет в душе необщей, неразрушенной уже,

Я зажег свечу из воска в замечательном дому,

На четвертом, на высоком, на последнем этаже.

 

Плавно воск дышал и капал, ночь дремала на столе,

Мы ушли в пространство веры, где раскачивалась тьма.

И текло себе из горла в кубок плавно божоле,

И растерянно сходили мы с привычного ума.

 

 

27  ноября 2005
5

 

 

Уныло снег не падает, а тает,

Не долетая даже до руки.

И то ли смерть не высоко витает,

Желанью заблужденья вопреки.

 

А может сад, разрезанный на доли,

Как хлебы на неубранном столе,

Ни бел, ни черен в неживой юдоли,

Как должно саду в зиму на земле.

 

А может, я, отпив не полно меру,

Поставил чашу плавно на сукно

И глажу надоевшую химеру,

Когда-то залетевшую в окно.

 

Помилуй мя, и Боже и не боже,

Дай осенить прошедшее крестом.

Как все на все бессмысленно похоже

В пространстве мира, древнем и простом.

 

 

1 декабря 2005
6

 

 

Вершится ностальгическая драма,

Венеция всплывает напоказ.

И музыка из каменного храма

Касается, наверное, и нас.

 

А мы себе встречаемся не часто,

А мы себе торжественно немы.

А мы любимы до конца, и баста,

Все остальное, в сущности, не мы.

 

Окно в твери, в тулузе покрывало,

Поверх мостов и прочей суеты,

И жизни всей невыносимо мало,

Что мне наотмашь подарила ты.

 

И я читаю бережные знаки,

Листаю текст, написанный уже,

На берегах несбывшейся итаки,

На нашем не последнем этаже.

 

 

5 декабря 2005
7

 

 

Я беру на себя все грехи твои, веруя,

Что развею по ветру их призрачный сон,

Ты – любовь моя трудная, самая первая,

Что звучит наугад с красотой  в унисон.

 

Как поземка бела, как дорога открыта,

Как таинственен иней на желтой стерне.

Мы осилим с тобой неурядицу быта

И пристроим балкон к неуютной луне.

 

И пригубим вино на торжественном фоне

Этой давней земли, уплывающей вниз.

Нам достаточно места на этом балконе,

А не хватит, еще есть на свете карниз.

 

Я в пушистую шаль погружу твои плечи

И поглажу ладонью летящую тьму.

И зачем нам, скажи, надоевшие речи,

Все, что слову дано, не подвластно уму.

 

 

12 декабря 2005
8

 

 

Ты была неосторожна,

Неразборчива, добра,

И, наверное, безбожна,

С полуночи до утра.

 

Ты лепила боль и страхи

Из забот и суеты,

Плавно плавали рубахи,

Где, дрожа, ступала ты…

 

Где мои слова и светы?

Только тьма со всех сторон.

Да еще у края леты

Улыбается харон.

 

Да еще дожди над нами,

Да еще упругий зонт.

И в литой железной раме

Черно-желтый горизонт.

 

 

13 декабря 2005
9

 

 

Быть одному не так уж плохо.

Не так уж страшно умереть.

Проходит мерзкая эпоха

И быть иной не будет впредь.

 

Зачем Вы были так ранимы

И так пошлы в своей беде.

Минули Вас святые римы,

Афины, дельфы и т. д.

 

Я виноват, что время оно

Не смог в иное перелить

И бросить нежно с небосклона

К босым ногам надежды нить.

 

Я виноват, что был далеко

От клети скотного двора,

Где ты платила кровь оброка,

Невыносима и добра.

 

И что с того, что свет неярок

Над этой грязью неземной.

Я жил взахлеб и без помарок.

Как будто ты жила со мной.

 

 

17 декабря 2005
10

 

 

Наваждение жизни и плача,

Что ты мучаешь, душу губя.

Все равно мне не должно иначе

Принимать безнадежно тебя.

 

Розов мир из тоски и покоя,

Кактус мерзнет в январском снегу.

Как вдали замечательна троя

С деревянным конем на лугу.

 

Где мне сердце надрезали всуе,

Чем заклеили красную плоть.

Зелены и укрывисты туи,

Что сажал между делом Господь.

 

Скачет белка, стрекочет сорока,

Чай дымит за оконным стеклом.

Мы в неволе у тайного срока,

Стерегущего нас за углом.

 

 

17 декабря 2005
11

 

 

Когда опадут мои жесткие плечи,

Когда я не верить устану в ничто,

Когда я сотру из сознания речи,

Которыми бредит весною пальто?

 

А жизнь начиналась, как капакабана,

А жизнь продолжается как недоне,

Мы стадные люди и жертвы экрана,

Вне разума живы и вымысла вне.

 

И что мне смотреть на горящую трою,

На тлеющий остов лихого коня.

И что я в пожарах и войнах открою,

И что образумит на свете меня.

 

Стучат поезда и ломаются кости.

И стоны корежат проверенный слух.

Мы в этом мирке надоевшие гости

Среди дураков и пригожих старух.

 

А музыки тише, тревожнее, глуше,

И дробь барабанная стихла уже.

Узлом безнадежным завязаны души.

На самом высоком шестом этаже.

 

 

20 декабря 2005
12

 

 

Колыбельная

 

Спи, душа моя родная,

Над землей летя.

Ни забот, ни бед не зная,

Бедное дитя.

 

Сны смотри, какие были,

Их не торопи.

И проснись однажды или

Снова дальше спи.

 

Просыпаться смысла мало,

В новый сон спеша,

Также горько и устало

Станет жить душа.

 

Протяни мне тихо руки,

Спящему давно,

Под назойливые звуки

Стука домино.

 

 

20 декабря 2005

13

 

 

Я в бессмертье тебя не возьму.

Я оставлю тебя на земле.

Что мне делать в неверном дому,

Где мне было умре и истле.

 

Снегири среди снега красны,

Горностай и пуглив, и остер.

Я до поздней и праздной весны

Допалю свой нежаркий костер.

 

Доварю в нем прилежно уху,

Отогрею ладони, дрожа.

Я скажу тебе как на духу:

Я не верую в веру ножа.

 

Хорошо, что ты все не поймешь.

Хорошо, что уйду, не спеша,

Что опять пропадет ни за грош

Не судьба, а всего лишь душа.

 

 

25 декабря 2005

14

 

 

Я дослужу тебе до веры,

До сильных сил и главных слов.

До полосы, где звезды серы

Средь наших тайных голосов

 

Помою грязную посуду

И пол протру до чистоты.

И больше вспоминать не буду,

Кем для меня казалась ты.

 

И все прошедшее исправлю,

И все больное излечу.

Поподчинюсь, потом поправлю,

Потом нечаянно взлечу.

 

И будет здесь цвести рябина.

Подсолнух греться под лучом.

И новой жизни половина

Мне не напомнит ни о чем.

 

 

25 декабря 2005
15

 

 

Свет улыбчивый погас,

Солнце пепельное встало.

Мир текущий не про нас

Из резины и металла.

 

Вот он  призраком летит,

Вот он бьет тебя с размаху.

Будит быта аппетит,

Что доступен даже праху.

 

Гонит ветром по воде.

Водит по полю в метели.

Надоело жить нигде,

И не за что, в самом деле.

 

И, кромсая дланью плоть

Или собственную душу,

Обещаю Вам, Господь,

Я контракта не нарушу.

 

Доживу до никогда,

Помолюсь ужо потопу,

Чтобы вечная вода

Смыла азию в европу.

 

 

26 декабря 2005
16

 

 

Как ты, ликуя, трубила,

Вспаханным за день гордясь.

Стало легко и бескрыло

В нашу прошедшую связь.

 

Стало светло и глубоко,

Тускло и буднично жить.

Сузилось пятое око

В непутеводную нить.

 

Стыло, и гасло, и тлело

То, что летало и жгло.

То, что тревожило тело,

То, что вело и влекло.

 

Пылью ли, былью ли было

Горькое, терпкое то.

То, что болело и ныло,

Солнцем любви залито.

 

 

3 января 2006

17

 

 

Живая жизнь сочится как гранат,

И сок течет и переходит в слово.

Все сущее убого и не ново –

Как вкус шато и в полночь променад.

 

Так почему я жить опять хочу?

И почему волнует даже фраза,

В которой мысли примитивней аза,

Но свет подобен лунному лучу.

 

Так почему я верю, как в Христа,

И в поздний сон, и в вербную неделю,

И в то, что Бог поцеловал емелю

В смущенный ум, а женщину – в уста.

 

А свет тяжел, а ночь полувзошла,

А кожа рук и в молоке, и в саже.

А за окном в неукротимом раже

Салюта россыпь ярка и пошла.

 

 

14 января 2006
18

 

 

Летает свет с рассвета до заката,

О прошлом веке бурно хлопоча.

Как хорошо, что жизнь не виновата,

Когда горит зажженная свеча.

 

И птицы вслед торопятся за светом,

Собаки лают, голову задрав.

Я лишь твоим довольствуюсь советом

Не упираться, ежели не прав.

 

И сорок слов проговорить в минуту.

И сорок снов увидеть наяву.

И уступать беспошлинно кому-то

Тебе принадлежащую молву.

 

И поделив на волю и недолю

Текущий век, минувшему подстать,

Себе оставить праздную неволю –

Летать и ползать, ползать и летать.

 

 

21 января 2006
19

 

 

Что мне делать с никем и ничем,

С этой массой добра и тоски.

Видно, я от рождения нем,

Жажде слов, наугад, вопреки.

 

Что несу я по склону сует,

Что я вижу сквозь сумрачный быт?

Только да, превращенное в нет,

Долгий перечень мелких обид.

 

Почему же душа не ушла

По дороге своей в никуда,

А все светит, жалка и пошла,

Как от лунного света вода.

 

Постою у подножья холма

В безнадежном желании жить.

Может, толики хватит ума,

Наконец, никуда не спешить.

 

 

25 января 2006
20

 

 

Ушла зима куда-то в душу,

Ушла весна куда-то в горы,

Я ход природы не нарушу

Под тары-бары разговоры.

 

А ветер носится по кругу,

Живет для глаза незаметно,

Меня сегодня тянет к югу

Торжественно и беспредметно.

 

Как будто я хочу укрыться

От надоевшего востока,

Где выцвела ужо страница

По воле желтого пророка.

 

И, вместо благородных знаков,

Война с уродами уродов.

Как ход историй одинаков

Уже случившихся народов.

 

А север с западом – далеко,

Где холод с дряхлостью едины.

Как беспредметно одиноко

Там, где песок и сарацины.

 

 

28 января 2006

21

 

 

Волна одна, волна другая.

Я – между ними – легче сна,

Не зная, не не понимая

Спешу подняться света на

 

Небесконечную вершину,

Необъяснимую вполне.

И ту, другую, половину

Нездешней жизни, данной мне.

 

А жар мерцает как природа,

Волнуя, мучая, знобя,

Над самым центром  небосвода,

Невольно тесным для тебя.

 

Не выбирая эту долю,

А принимая и храня,

Меняя волю на неволю,

Я снова буднично глаголю

Похожим звуком на меня.

 

 

3 февраля 2006
22

 

 

Увы, увы мне, – повторяю снова,

Вслед за Борисом, жалко и смешно.

Не понимая, в сущности, ни слова

В том, что и темно, и темно.

 

И в чем разгадка их неволи

Смириться мудро, как во сне,

И пасть, не отвечая, в поле,

В быту с историей вдвойне.

 

А птица кружится высоко,

Трава красна и зелена.

Какая, в сущности, морока

Братоубойная война.

 

Конечно, по законам стада

Все, как и должно на войне.

Вот и живешь в посаде ада,

С тяжелой пушкой на ремне.

 

 

3 февраля 2006
23

 

 

Свет мерцающий земной

Из души твоей неясной,

Слава Богу, не напрасный

Вечность робкую со мной.

 

Вот ты движешься во сне

Вдоль открытого архива,

Бескорыстна и ленива,

Еле видимо, ко мне.

 

На весу неся свечу,

Освещая мрачны стены,

Словно по песку арены,

Где я жизнь свою влачу,

 

Без хулы и похвальбы,

Принимая быт неволи,

Как болезнь не нашей роли,

Там за дверью вне судьбы.

 

 

5 февраля 2006
24

 

 

Легкий мех золотой шиншиллы

Перламутр в голубом огне.

Вы с улыбкой земной далилы

Наугад подошли ко мне.

 

В темном бархате, в стиле леди,

Опустив милосердный взгляд,

Где гуляли во фраках медведи,

Представлявшие стольный град.

 

Как легки ваши па и зыбки,

Осторожны под звуки труб,

Как торжественно тень улыбки

Чуть коснулась неполных губ.

 

Где вы, замки моей женевы,

Где с рассветом не гасла свеча,

И лежала рука королевы

Невзначай поперек луча.

 

 

13 февраля 2006
25

 

 

Чай пролит во время оно

На зеленый с красным снег.

В небе кружится ворона,

Выбирая свой ночлег.

 

Справа ночь, и слева тоже,

Посреди висит луна.

Все мне кажется похоже

На посудину вина.

 

Терпко, горько, ярко, влажно.

И стеклянно, и светло.

Все, что больно и продажно,

Вон из сердца истекло.

 

И еще, конечно, кстати,

Из откуда в никуда,

СВЧ, дуга кровати,

Крови черная руда.

 

 

26 февраля 2006
26

 

 

Какое солнце молодое,

Какая плоская земля.

И на холме дымится троя

На фоне красного кремля.

 

И те цвета вдали едины,

И рознь меж ними не видна.

Я выпил обе половины

Суть наваждения до дна.

 

И эта смесь вины и веры,

Со справедливостью внутри,

Увы, такие же химеры

Как блоковские фонари.

 

Неяркий свет на два квадрата.

В метели смута и тоска.

И что твои ума палата

При свете черни спартака.

 

Тяни себе из смуты нити

И не спеши из круга вон.

Все повторяется в граните.

И жизнь, и смерть и даже сон. 

 

 

26 февраля 2006
27

 

 

Короткая юбка, пустыня, прохлада.

Таганка, дорога, не видно ни зги.

И где-то далеко глаза зоосада,

И хуже друзья, чем любые враги.

 

Конечно, уйду, и умру, и забуду.

Конечно, предам, возвращусь и прощу.

Подвергну себя наугад самосуду,

Доверяясь опять нараспашку плащу.

 

Поплачу, потом побреду по дороге,

Где нету людей, только тихая тьма,

Не думая боле о воле и Боге.

Сходя постепенно и праздно с ума.

 

 

6 мая 2006
28

 

 

ПОСЛЕ

 

Ветер грохнул по вымокшей крыше

И затих, отлетя на восток.

И луна, проплывавшая выше,

Оказалась у сомкнутых ног.

 

И светила, горела, играла,

Нежно дыбила влажное то,

Что стекало по лону металла

Сквозь небес молодых решето,

 

По дороге к забытому дому,

Меж грозы и начала дождя,

Уподоблено плавному грому,

Что еще рокотал, уходя.

 

Позабыв о недолгой истоме

Нетревожного праздного дня,

Где все двигалось, плавилось, кроме

Много Вас и немного меня.

 

 

10 июня 2006
29

 

ля минор

 

Что-то осень запоздала

Появиться за окном.

Где развалины причала

Закрывают окоем.

 

Где моя литая лодка

Молода и тяжела.

На столе не стынет водка

От вечернего тепла.

 

Не кричит уже кукушка

Дни и ночи напролет.

Каргопольская игрушка

Не свистит и не поет.

 

Только рьяно рдеют клены

В свете сумрачной свечи.

И железные вагоны

Гулко движутся в ночи.

 

 

23 сентября 2006
30

 

 

Мы прощаемся снова и снова,

Уходя из куда в никуда,

И прозрачное тело Иова

Принимает сырая вода.

 

Мельтешит, суетится, хлопочет,

Растворяет, кружась и теча,

Может, плачет, а может, пророчит,

В стиле смуты и жанре меча,

 

И еще, ненароком и кстати,

Изымает из веры завет –

Что помогут небесные рати

Тем, в ком промысла божьего нет.

 

Что ты, осень, опять натворила,

Что напутала, что наплела.

Как летится легко и бескрыло

В три серебряных, с виду, крыла.

 

Все невидимей речи и долы,

Все понятней летящее встречь,

И, шутя, заменяют глаголы

Всю пространную пеструю речь.

 

 

25 октября 2006
31

 

 

Серый ветер дует в очи,

Пес зевает в стороне.

Середина праздной ночи

В непроснувшейся стране.

 

Что я здесь, за краем света,

В центре выпученной тьмы,

В ожиданьи сна и лета,

Пленник ветреной зимы.

 

Что я им, живым и спящим,

Что я нам, идущим встречь,

Безнадежно настоящим,

Как сорвавшаяся речь.

 

Пес пропал, зима иссякла,

Свет на краешке ветвей.

И извне пустая сакля

Все отчетливо видней.

 

И не призрачное эхо

То ли солнца, то ли гроз

В звуках плача или смеха,

В лепестках замерзших роз.

 

 

9 ноября 2006
32

 

 

Не замечаю быта и печали,

Не различаю света или тьмы,

Но все, что было в мизерном начале,

Нам сохранили зрелые умы.

 

Я не живу средь сущего напрасно,

И не знобят ни жар, ни холода.

Зима старинна, сумрачна, прекрасна

И так же неизбывно молода.

 

И снег кружит и тает на ладони,

Свет фонаря невзрачен и незряч.

Я слышу твой, в отцепленном вагоне,

Невыносимый судорожный плач.

 

Луна в окне колеблется от ветра.

Как стыдно жить, принадлежа толпе.

Тебя в афинах звали бы деметра,

А здесь ты чай разносишь по купе.

 

 

15 ноября 2006
33

 

 

То ли ветер зовет и плачет,

То ли птица летит и кличет.

Ничего это все не значит,

Все не в чет и не в жох, а в вычет.

 

Я кружу по лесному кругу,

Я ищу то врага, то друга,

А зачем я врагу и другу,

Если оба они вне круга.

 

Вот и жизнь не дошла до меры,

Только верой не обделила.

Позади и вокруг – химеры,

И с мечом впереди – далила.

 

Хорошо, что еще не вечер,

Под нездешней моей звездою...

И на речке, красивой мече,

Пахнет вереском и резедою.

 

 

2 января 2007
34

 

 

Что-то света стало мало,

Что-то веры стало боле,

Сердце бедное устало,

От чужой, не царской, воли.

 

Мир готовит повороты,

Несмотря на все детали,

Доведя судьбу до рвоты

От заслуженной медали.

 

Храм высокий полусферы,

Сто земель в пределе храма.

Наступает жажда веры

У поверженного хама.

 

 

28 января 2007
35

 

 

Вытекает тьма ночная

Из отверстого чела.

Жизнь исходная земная

Коротка и тяжела.

 

А в душе – начало света,

Сквозь живую влагу слез.

И лицом к восходу лета

Обращается мороз.

 

И глаза, очам подобно,

Открываются, горя.

Вышний Боже, как свободно

Мне в начале января.

 

Под порывы снегопада,

Под грядущие грома.

И под ту музыку ада,

Что навеяла зима.

 

 

21 февраля 2007
36

 

 

И угр, и финн, и славянин

В веках да будут неделимы,

И храм земле среди равнин

Вкопают в твердь до сердцевины.

 

И – набело и набело –

Напишут каменные строки,

Где жили больно и светло

Живые люди, как пророки.

 

И что им власти суета,

И что им вера и не вера.

Жила б земля на свете та,

Что миру и судьба, и мера.

 

И ничего, что ломок свет,

И ничего, что он невечен.

Любой вопрос его – ответ,

И Божьей милостью отмечен.

 

 

26 февраля 2007

37

 

 

Я засыпал отягощенным сном,

Я закрывал незащищенно веки.

И боль глуша надеждой и вином,

Я в смерти жил, как варвары и греки.

 

И вот теперь, когда вокруг зима,

Ни зги, ни дат, ни человека,

Вернувшись в ум, а не сойдя с ума,

Я ухожу от территорий века.

 

От темной власти медного гроша,

От власти чар, слепящей малолеток,

От слова перевертыша – душа,

От всех незавершенных пятилеток.

 

От диктатуры хама и чумы,

Присущих и бумаге, и экрану,

От тех, кого на этом свете тьмы…

 

Кому служить вовек не перестану.

 

 

26 февраля 2007
39

 

 

Опять все то же ложе лжи,

Опять все тот же захолустный морок.

На белом блюде – золотистый творог

И те же равнодушные межи.

 

К кормушке белка движется, спеша,

И дятел дробно трудится усердно,

Как это все опять немилосердно,

Моя неотторжимая душа.

 

Конечно, все залечится, увы,

И то, как это, зарастет неспешно,

И даже позабудется, конечно,

На рубеже женевы и москвы.

 

А снег летит, по-мартовски тягуч,

И застит мне тяжелые просторы.

Под наши тары-бары разговоры,

При свете темном неплывущих туч.

 

 

7 марта 2007
40

 

 

Живя направо и налево

И безнадежно, и темно

Моя больная королева.

Открыла узкое окно.

 

И смотрит в небо осторожно,

Считая звезды и года.

А жизнь темна и не безбожна,

И тяжела, и молода.

 

И, слыша шорохи и звуки

В пространстве ночи неземной,

Она протягивает руки

И обнимается со мной,

 

Который там – за дальним светом,

Как должно – со звездой в лбу

И в детстве купленным билетом

В ее нездешнюю судьбу.

 

 

7 апреля  2007
41

 

 

Как светлы эти дольние дали,

Как прозрачна лукавая речь.

И как профиль тяжел на медали,

Кою выпало нынче беречь.

 

Пальцы голодны в выборе мяса.

Губы холодны ближе к зиме.

Мы – прошедшего времени раса,

Не в своем, а в насущном уме.

 

Смотрим, веруя, радуясь, плача

И о чем-то твердя наугад.

Ничего, что мы жили иначе,

Чем предписывал солнечный ад.

 

Где-то – игры в разлуку и встречи,

И в отсутствие сна и стыда.

…Хорошо, что приходят предтечи

Прежде, чем мы уйдем в никуда.

 

 

7 мая 2006

7 апреля 2007

 

 

 

Шведский дневник 29

Морок 54

Морфология 1 194

Принцесс 274

Морф 2 282

Касталь  385

Послесловие 399